Отдаленные последствия. Иракская сага
Шрифт:
— Откуда тебе это известно? — спросил Аль-Хасан. — Ты их видел?
— Да, мой повелитель.
— И они не смогли тебя убить?
— Нет, мой повелитель. Я убил двух воинов и ранил третьего, но вынужден был бежать, чтобы донести до тебя весть о гибели Казима.
— Вот видишь, — сказал Аль-Хасан. — Ты один справился с тремя варварами. И мое войско справится с их войском, если даже оно превосходит нас в несколько раз по численности. Только бежать мы не будем. Нет в мире причин, по которым воины халифа могут показать свою спину врагу.
— Да, вы правы, мой повелитель, — сказал гонец и потупил взор.
Его казнили
В тот же день Аль-Хасан вызвал к себе Бен-Баруха и сказал:
— Что говорит тебе твой дар прорицания? Какое будущее видишь ты для нашей армии?
Почтенный Бен-Барух знал о судьбе гонца и предвидел свою собственную судьбу.
— Я вижу твою славную победу, Солнцеподобный, — ответил он дрожащим голосом и склонил седую голову.
— Варвары разлились по всей равнине, как если бы Срединное море вышло из берегов, — проговорил Аль-Хасан. — Эмир Казим мертв, его войско разбито. Гарнизоны с северных и южных окраин не успеют дойти сюда, даже если будут идти без сна и отдыха. Помощи нам ждать неоткуда. Как же я смогу одолеть варваров, почтенный Бен-Барух?
— Аллах поможет правому, — только и смог выговорить прорицатель. — В великой битве на древней земле Месопотамии, вооруженный одним лишь посохом, пророк Дауд одолел закованного с ног до головы в железо и вооруженного копьем и мечом Джалута… [6]
— Ты забыл, что кроме посоха у Дауда была праща, а Джалут и понятия не имел, что это такое! — возразил халиф. — Где твоя праща?
Бен-Барух склонил голову.
— Аллах пошлет нам помощь, — тихо проговорил он. — Пошлет оружие, силы которого никто не знает…
6
Речь идет о битве Давида с Голиафом.
— Молись же тогда, — сказал ему Аль-Хасан. — Молись день и ночь, почтенный Бен-Барух. Потому что, если твое прорицание окажется лживым, ты умрешь первым!
А на седьмой день пришло известие, что на юге, в землях Анбара, с небес спустился огромный змей. Его видели кочевники, населяющие эти дикие места. У змея железная голова с длинным хоботом, у него длинное железное тело, сочлененное из многих частей, как у ядовитых гадов, обитающих в пустыне. Его глаза горят подобно белому пламени, и всякий, на кого он взглянет, тут же слепнет. Змей ползет в направлении Аль-Баара, издавая острую вонь и изрыгая черный дым. Местные жители бегут прочь, стараясь не попадаться змею на глаза. Они уверены, что змей — это исчадие ада, и его вызвали варвары, чтобы испепелить земли халифата. Старейшины города Муммака, узнав о его приближении, решили задобрить чудовище и принесли ему в жертву сперва барана, а потом двух невинных детей. Но это не помогло. Змей пришел в ярость и сжег барана своим огнем, а детей хоть и сожрал, приняв таким образом жертву, но, тем не менее, продолжил движение в сторону города.
— Ужас свел их с ума, — сказал Аль-Хасан. — Старейшины Муммака поступили как язычники.
— Воистину так, Солнцеподобный, — ответил младший мушир, повествующий о происшедшем.
— Когда он должен приблизиться к крепости? — спросил Аль-Хасан.
— Никто не знает, — сказал мушир. — Змей может двигаться как угодно быстро. Как только он захочет, он будет здесь…
— Аллах прогневался на нас, — задумчиво проговорил Аль-Хасан. — Но я не ведаю причины его гнева. И потому не могу ничего исправить.
Сказав так, он встал и хлопнул в ладоши.
— Приведите сюда Бен-Баруха, — грозно велел халиф.
И стража исполнила приказ бестрепетно и жестко.
— Ты солгал мне, — сказал он, когда несчастный провидец, зажатый с двух сторон копьеносцами, стоял перед ним, дрожа от страха. — Вместо обещанной тобой помощи, небо породило чудовище на погибель всем нам. Ты умрешь, почтенный Бен-Барух, сегодня же вечером. Я даю тебе время поразмыслить о своей смерти и ужаснуться.
Провидец рухнул на колени:
— Пощади, Солнцеподобный! Я не хотел тебе лгать!
В этот момент в покои халифа бесшумной тенью скользнула высокая девушка, закутанная с ног до головы в строгую черную ткань. Но даже этот кокон не мог скрыть стройности и гибкости фигуры, а платок, которым женщины высшего сословия закутывали лицо вместо хиджаба, открывал большие, чуть раскосые, карие глаза и кусочек нежной матовой кожи. Она тоже опустилась на колени, и из-под подола выглянули мягкие узорчатые башмачки без задников, туго обтягивающие маленькие ступни и обнажающие гладкие розовые пятки.
— Прошу пощадить твоего главного мушира, отец, — почтительно сказала она. — Я видела сегодня вещий сон: ядовитый скорпион дрался с мерзким пауком. Может статься, что Железный Змей послан не на погибель, а в помощь нам. И прорицание почтенного Бен-Баруха сбудется!
Солнцеподобный халиф Аль-Хасан, который хоть и был великим воином, но в гневе своем уподоблялся бешеной лисице, кусающей всех подряд, сурово взглянул на дочь:
— То, что старик играл с тобой в детстве, Гия, не может перевесить его ошибочных пророчеств. А ты защищаешь его, прекрасно зная, что я никогда не меняю решений и могу обрушить свой гнев на тебя…
— Да, отец, я знаю, — ответила девушка. — Но гнев Аллаха страшнее твоего гнева. Если ты ударишь по Его руке, протянутой тебе в помощь, нам всем несдобровать.
Красота и разумные речи прекрасной Гии были столь убедительны и неотразимы, что сердце Аль-Хасана смягчилось.
— Хорошо, — сказал он. — Бен-Барух будет жить, пока не придут новые известия с юга. — И, помолчав, добавил: — Если твой сон окажется пророческим, дочь моя, то вместо того, чтобы лишиться последнего своего прорицателя, я, похоже, приобрету двух… И да будет так!
Селение черным пятном растеклось вдоль дороги. Сперва попадались отдельные хижины, разбросанные по обочине, словно их случайно здесь обронил громадный, но рассеянный великан с дырявыми карманами. «Таунхаус», — как всегда неуклюже пошутил Джелли. А потом колонна вдруг оказалась внутри скопления низких небеленых лачуг, подступавших к дороге настолько близко, что Палман своим танком едва не снес пару глиняных дувалов. Луч прожектора выхватывал справа и слева уходящие в бесконечность плоские крыши, заросшие сорной травой. Не считая башни минарета, видневшейся на северо-востоке, здесь не было ни одного высокого, хотя бы в два-три этажа здания. Ни одного фонаря, ни одной вывески. И ни души вокруг. Это была огромная деревня, застроенная как попало, погруженная, судя по всему, в глубокий сон. Далеко от дороги, где-то в самой глубине селения, в нескольких домах горели огни, но их было совсем немного.