Отец
Шрифт:
– Я забеременела, - голос звучал глухо без намека на эмоции.
– Не знала, что делать. А потом купила таблетку и все кончилось. Смыла его в унитаз и все, - одинокая слеза скатилась по щеке.
– Я так больше не могла. Я так устала. Очень устала.
– Все детка, тихо, не говори больше ничего, - Джоан взяла девушку за руку и немного сжала.
– Отдохни, со мной ты в безопасности. Я обещаю.
Пайпер вырвала свою ладонь и с раздражением в глазах крикнула:
– Нет, я не могу больше так. Не хочу в себе это держать. Хотела все узнать, так слушай, - ее голос сорвался и спустя минуту борьбы со слезами, она продолжила.
– Он приходил ко мне каждую ночь, шесть лет подряд. Я не понимала, что он делает. Думала, так надо, думала...это правильно, - с каждым произнесенным словом девушка погружалась в транс и рассказывала
– Впервые это случилось на мой десятый день рождения, последний день, когда я была по-настоящему счастлива. Ночью все изменилось. Он пришел, когда я уже легла спать. Лег рядом со мной и...обнял. Он говорил, что любит меня и никому нельзя рассказывать, что здесь произошло, иначе меня накажут. Когда он ушел, я почувствовала себя опустошенной, будто из меня все внутренности вытащили. Потом, через несколько недель, он начал рассказывать мне о своей работе, и я цеплялась за это, чтобы хоть как-то отвлечься от того, что происходит в данный момент. Иногда это помогало, иногда нет, - она снова замолчала в этот раз надолго, и Джоан решила, что больше не услышит от внучки ни слова, но внезапно девушка продолжила.
– Я боялась кому-то сказать, потому что он заставил меня поверить, что это я во всем виновата и накажут только меня. Я думала, что каждую ночь я расплачиваюсь за свои грехи, а потом случилось то из-за чего я больше не могла терпеть. Он лишил меня детства, лишил нормальной жизни. Я никогда не смогу этого простить, никогда не смогу забыть, - по щеке девушки скатилась слеза, за которой последовала еще одна. Она забыла добавить, что не сможет и жить с этим, потому что была уверена, бабушка начнет ее отговаривать и точно посадит под замок. Ей не понять той боли, которую я испытала и не ей решать мою судьбу.
Пайпер посмотрела на Джоан и спросила:
– Ответь мне честно. Если бы я рассказала все полиции, его бы наказали?
Женщина отвела взгляд. Она хотела уверить девочку в том, что ее отец получил бы по заслугам, но врать в такой ситуации бессмысленно. Джоан знала законы, по которым жил ее сын и ему подобные, и они были ей отвратительны. И судя по тому, что сказала ей внучка, он вообще не считался ни с чем, и оболгать собственную дочь оказалось бы для него пустяковым делом. Без сторонней поддержки девочке никто не поверит и узнай отец о ее протесте, тут же наказал бы так, что она уже ничего не смогла бы сказать. Джоан это понимала, но как сказать об этом внучке, как ей объяснить, что никто не встал бы на ее защиту, что деньги, которых у ее отца предостаточно, закроют эту тему раз и навсегда. Она молчала, не зная, как начать, но в этом не было необходимости, девушка уже и так все поняла. Она медленно поднялась с кресла и пошла к выходу, но Джоан ее задержала:
– Не уходи, прошу тебя. Останься здесь, так мне будет спокойней.
Девушка посмотрела на нее невидящим взглядом и вернулась к широкой постели. Как только ее голова коснулась подушки, она уснула.
Джоан, оставшись в полной тишине, не могла сдвинуться с места. Грудь сдавила дикая боль, которая перерастала в жажду мести, она прошла к креслу и, сев в него, посмотрела на внучку. На невинное создание, которое нигде не могло найти защиты и помощи, которое ежедневно подвергалась нападкам близкого человека. Она его боготворила, а он ее растоптал.
Этой ночью Джоан не спала, она сидела в кресле, охраняя сон внучки, и закипала от злости на человека, которого она породила, который стал виновником всех бед, произошедших с ее дорогой девочкой. Женщина впивалась тонкими пальцами в подлокотники и думала о том, что ее месть будет страшна.
Рейчел
С разговора о разводе прошла неделя. Рейчел была уверена в своем решении как никогда, но не прислушаться к словам мужа она не могла. В чем-то Джеймс был прав, она не умела быть матерью, не знала, как заботиться о девочках и что нужно делать, если вдруг раковина засорится. Всю неделю Рейчел, полная энтузиазма, общалась с няней и женщиной, которую Джеймс любил называть экономкой. Она интересовалась денежными вопросами и особенностями ведения хозяйства, а особенно ее интересовали материнские обязанности. В Рейчел снова проснулась жажда жизни, жажда узнать все на свете. Каждый
Временами энергетический заряд иссякал, обычно так бывало под вечер. Женщине казалось, что, проснувшись на следующий день, она уже не сможет двигаться дальше, опять остановится на месте, и все вернется на круги своя. Когда наступали моменты бессилия, она брала в руки фотографию дочерей. Ее любимую. Хоуп тогда было восемь, Лилиан только родилась. Старшая сестра держала на руках закутанного младенца и широко открытыми глазами смотрела в объектив. Казалось ей поскорее всучили маленький сверток и тут же сделали снимок. Неприкрытые эмоции. Жаль, что Рейчел не видела этого, она как всегда заперлась в своей комнате и смотрела в никуда, приходя в себя после родов. Держа в руках снимок, женщина на постоянно возникающий вопрос в голове: "Зачем все это?" отвечала: "Ради них". Еще есть шанс исправить ошибки.
Несмотря на периодическую апатию и желание сдаться, Рейчел удалось добиться успеха. В конце семестра, состоящего из семи дней, она получила диплом об образовании, специальность: мать и хозяйка. Она сделала самое сложное: смогла начать. Начать не оглядываться в прошлое, не винить себя за чужие ошибки, а исправлять свои.
Сегодня было ровно четыре недели, как в доме не слышно шагов старшей дочери. Сегодня Рейчел собиралась рассказать Лилиан о своем решении. И когда они все обсудят, женщина не станет спрашивать разрешение у мужа и сообщит в полицию. Рейчел устала сидеть, ждать и надеяться на чудо. Пока она не приложит усилия, не сможет увидеть свою дочь.
Рейчел сидела в саду, когда в доме послышался шум. Лилиан вернулась. Женщина прошла через террасу на кухню и увидела вместо дочери мужа.
– Ты сегодня рано. Что-то случилось?
Он стоял посреди гостиной, засунув руки в карманы и внимательно изучал преобразившуюся за последние несколько дней женщину. Длинные каштановые волосы были уложены с помощью золотых рук добродушной экономки, ресницы тонким слоем покрывала тушь. Он и забыл, что его жена может выглядеть красиво.
– Я думал о нашем разговоре. Хочу предложить сделку.
– О чем ты?
Джеймс потянул за туго завязанный галстук, ослабляя узел.
– У меня большие планы. И эти планы требуют наличия крепкой дружной семьи. Если мы сейчас разведемся, все кончится плохо...
– Для тебя. Какое мне дело до твоих планов?
– Они касаются не только меня. С чем ты останешься, когда уйдешь? Может ты забыла, что я адвокат? Ты не получишь ни копейки, если все-таки потребуешь развод. А я хочу предложить тебе взамен на услугу, которую прошу, целое состояние. И не только деньги, а уважение, власть, признание.
– Ты думаешь, меня все это волнует? Джеймс, у меня другие приоритеты. Чье-то лицемерное уважение мне ни к чему.
Брукс оставался непреклонен:
– Я все равно не дам тебе развод. Ты ничего не сможешь с этим сделать. Придется смириться, дорогая.
Он развернулся, собираясь уходить, и тут же был остановлен окриком Рейчел:
– Что мне помешает навестить журналистов и показать им следы побоев? Ты считаешь, это не разрушит твоих грандиозных планов?
Джеймс изумленно взглянул на жену и подошел к ней поближе:
– Что ты несешь? Я и пальцем тебя не тронул.
– Я знаю. Но остальные-то нет. Я весь месяц просидела дома, разбитое лицо - отличная отговорка для долгого заточения.
Мужчина рассмеялся:
– Ты больная, теперь я понял это.
Рейчел подняла руку и влепила себе пощечину; пока Джеймс стоял, ошарашенный произошедшим, она вцепилась в его лицо, под ногти забились кусочки кожи.
– Джеймс, пожалуйста, не надо. Остановись!
Мужчина зажал ей рот рукой и прошипел:
– Заткнись!