Отголоски судьбы
Шрифт:
— Что же он сделал? — не очень вежливо хмыкнул Димостэнис. Все уж слишком сказочно звучало, как предания менестрелей.
Олгин вскинул глаза, одарив имперца гневным взглядом.
— То, что всегда делают предатели и трусы. Он послал вашего прадеда, Ингвара Иланди, пообещав сделать его главой Дома и место в Совете.
Лицо Димостэниса застыло в холодной маске.
— За что?
— А вы как думаете?
Князь сделал паузу, давая собеседнику осознать, то чего он пытался до него донести.
— Таурил знал, что император не выйдет против него на поле боя. Не объявит войну открыто. Однако всегда был начеку и был готов к тому,
Димостэнис повернулся, смотря в застывшее каменное лицо. Как глупо! Столько всего наворотить, такое сотворить и поддаться слабости — поверить ближнему своему.
— После смерти предводителя, — продолжил свой рассказ его светлость, — тем более такой неожиданной и нелепой люди растерялись. По сравнению с империей их было мало, а Защитника больше не было. Император прислал войска, сражение было недолгим. Главных сподвижников Иланди казнили, остальные были сосланы на рудники и каменоломни. Все, что успели отстроить — смели, сравняли с землей. Остались лишь несколько рыболовецких лачуг. Земли долины имперцы глумливо стали называть «мюрдж» — затерянные. Коверкая, искажая истинный смысл. Ведь именно с этого момента в империи начинается история Мюрджена? Император стал отправлять суда неугодных, преступников, изгоев. Из стремившейся к независимости долины сделали очередную имперскую квоту, которая должна была жить по законам и правилам Астрэйелля, не иметь своей армии, не ставить защитных стен, а помимо налогов платить еще и контрибуцию, так чтобы люди больше не смогли разогнуться.
Нет, никогда не быть мирным отношениям между княжеством и империей. Слушая голос, наполненный ненавистью, Дим как никогда раньше осознал это.
— Даже в самом близком окружении Таурила были разные люди с даром и без. Это была основа новой жизни. Мы до сих пор живем по своду правил, написанному в те времена. Это наши законы.
— У него была избранница?
Князь кивнул.
— И вы сейчас, наверное, мне скажите, что она не была шактом? — не удержался от маленькой «шпильки» Димостэнис.
— Не угадали. Она была сильной одаренной, почти такой же, как он, только немного с другим даром. Ее отец не обладал силой Шакти и был близким другом Таурила, его наставником. Потом его дочь стала избранницей Изменяющего. И у них родились дети. Два мальчика.
Олгин поднял голову, смотря на небо, на котором собирались грозные тучи. Заметно стемнело.
— Я предлагаю продолжить нашу прогулку, — произнес он, — не хотелось бы, чтобы нас опять поливало как из ведра. К тому же уже вечереет. Скоро будет очередная деревня. Предлагаю остановиться и переночевать там.
С этими словами он начал спускаться вниз. Димостэнис бросив еще одни взгляд на основателя долины, последовал его примеру. У подножия холма они сели на лошадей и тронулись в путь.
— Что стало с его семьей?
Иланди пока не определился, что делать с полученной информацией. Отнестись к ней серьезно или принять за народный фольклор. Князь сказал, что в империи переврали историю Мюрджена. Можно подумать, что в княжестве людям не рассказывают красивые сказки, чтобы выставить в лучшем свете свой правящий Дом и вылить как можно больше помоев на соседнее государство.
— Избранницу Таурила казнили одной из первых. Однако детей она успела спрятать. Разделила и передала на воспитание в разные семьи.
Князь остановился, развернул коня, так чтобы быть лицом к лицу к собеседнику.
— Старшего взяла на воспитание семья Эйлин, а младшего Эардоре.
Димостэнис так и не понял, сколько времени у него ушло на то, чтобы осознать сказанное. Пол мгновения или целая вечность.
— От них не скрывали, кто они и кем были их родители. В них все еще кипела горячая кровь их великого отца. И когда мальчики выросли, они принялись возрождать то, что создал он. По камешку, по крупинке, передавая знания своим детям и завещая внукам. Так возродилась Благословенная Земля — «Мюр» «Джена».
Диму было не до игры слов.
— Я вас правильно сейчас понял, — с трудом проталкивая слова, медленно произнес он, — что… что… вы и ваш правящий Дом являетесь… потомками…
Князь с усмешкой смотрел, как с имперца разом слетела вся спесь, сменяясь растерянностью, недоумением, оторопью.
— Являетесь потомками Иланди? — наконец выговорил Димостэнис.
— Хоть люди и говорят: «кровь — не вода», все то, о чем я вам рассказал, случилось более четырехсот аров назад. В жилах потомков Таурила сменилось столько кровей, что вряд ли мы имеем право говорить, что принадлежим к Дому Иланди. Род Эйлин по какому-то необъяснимому стечению обстоятельств потерял свою способность производить наследников, обладающих силой Шакти. Члены семьи Эардоре хоть и рождаются с даром, но ни разу ни у одного не вспыхнула в крови серебряная искра. Далеко не все знают изначальное происхождение наших родов. Скажу больше, даже мы уже давно не считаем друг друга родственниками. Я ответил на ваш вопрос о политическом устройстве Мюрджена?
Дим кивнул.
— Если говорить о той войне, которая случилась около шестидесяти аров назад между нашими государствами, так это Астрэйелль напал на нас. Уж не знаю, с чего они взяли, но ваши правящие Дома вдруг решили, что у нас появился истинный наследник Изменяющего.
— Он у вас появился? — слегка оживился Димостэнис.
— Нет, сэй Иланди, я же вам сказал, что ни разу за все эти ары такого не было. В то время в семье Эйлин родился мальчик похожий на тех, у кого есть этот дар. В Астрэйелле испугались, что у нас есть и Серебряный, и кодекс.
— Кодекс? — поморщился Дим. Уж не та ли самая книжонка, которая чуть не отправила его за Врата Зелоса?
— Книга, свод законов, завещание самых первых, тех кто создавал мир, в котором мы с вами сейчас живем. Таурил принес ее с собой, когда пришел осваивать новые земли.
— Отобрал у империи? Вы еще удивляетесь, что они пришли забрать свое.
В Иланди встрепенулась утраченная надменность.
— У кодекса может быть только один владелец — Изменяющий, — жестко отрезал Эардоре. — Вы что-нибудь знаете об этом?
— У меня хоть и серебряная аура, но вряд ли я могу претендовать на такой громкий титул. Так что и кодекс мне не по зубам, — огрызнулся Димостэнис. — Однако буду с вами откровенен, я его видел. Случайно. И естественно даже предположить не мог, что эта тетрадь имеет такое значение.
Его светлость чуть заметно скривил губы и пришпорил коня. Дим не понял, поверил князь его словам или нет, но особенно расстраиваться по этому поводу не стал.
На постоялый двор приехали, когда уже совсем стемнело, но это не помешало шустрому хозяину быстро разместить поздних гостей и пообещать, что ужин будет готов через полсэта.