Отказ не принимается
Шрифт:
Я тут же взвиваюсь еще сильнее.
Ах проблем у него и без меня много? Так он сам их упорно создает!
– Катитесь назад в свою беспроблемную жизнь! И постарайтесь не создавать их мне!
Уперевшись руками в грудь, обтянутую белым кашемиром, я пытаюсь выпихнуть Виктора обратно за порог и чувствую, что номер не прокатывает.
Воронцов смотрит на меня сверху вниз, снисходительно приподняв бровь.
– Варя, если тебе нравятся такие игры, я готов…
– Что? –
– Ну с сопротивлением и все такое… Надо было просто сказать.
Таращусь на него, не в силах осознать, что мое нежелание видеть Виктора в своей квартире, он расценивает, как прелюдию. У меня от шока, даже руки опускаются.
Но я тут же спохватываюсь:
– Вы что несете? А если Тимка услышит? – и сама напрягаю слух. Странно, что ребенок еще не прибежал удовлетворить любопытство, но судя по доносящейся до меня из телевизора на кухне песни «Акулёнок туруру», еще минут пять у меня есть, за которые надо выставить Воронцова. – Зачем вы приехали?
– Ты не простыла, Тронь? – наигранно беспокоится Виктор, щупая мой лоб. – Моя женщина говорит, что ей угрожают, я что должен был делать? Пойти выпить кофе?
– Я не ваша женщина! Не была и не буду!
– Да куда ты денешься! – опять рявкает он, заставляя меня нервно оборачиваться в сторону кухни.
– Вы же два раза не предлагаете? – ехидно напоминаю я.
Воронцов смотрит на меня как на несмышленыша:
– Так и не отказываюсь. Я предлагаю один раз, а потом беру сам.
Глава 47
Что? Сам? Это как?
Но уточнять не рискую. А ну как возьмется показывать…
Он псих. Я же знаю. Чему я удивляюсь?
Не в силах подобрать цензурных слов, я молча пялюсь на джемпер перед моим носом. Вкусно пахнущий и белый. Совсем белый, как горячка у Воронцова.
Может, у него опять температура?
– Так что, Варя? Будешь держать меня на пороге? Я все равно никуда не денусь. Как и твои проблемы. И я просто жажду о них услышать, – давит Виктор.
– Я не хочу с вами разговаривать, – огрызаюсь я, но не столько агрессивно, сколько беспомощно, потому что уже в курсе, что этот господин если нарисовался, то фиг сотрешь.
– Неправильная ты женщина, Тронь. Обычно вы любите поговорить, – подкалывает он, и я вспыхиваю.
– Идите к своей правильной!
– Ревнуешь? – с надеждой спрашивает Воронцов.
– Ничего подобного! – фыркаю я.
И я не вру. Разумеется, не вру. Я не чувствую к этому пещерному человеку ничего такого. Просто мне немного неприятно…
Чтобы перевести стрелки, я беру с ключницы распакованную коробку и сую Виктору:
– Вот.
Нахмурившись, он
– Не мой фасон, Варя. От тебя подарки я готов брать только натурой…
– Виктор Андреевич, – снова завожусь я, – раз вам не нравится, отдайте той, что мне это прислала!
Воронцов меня доконает!
Виктор снова ворошит обрезки, и брови его сначала приподнимаются, потом сходятся на переносице, а на лице отражается работа мысли.
Чудо какое! А в принятии важных бизнес-решений участвует, наверняка, все тело!
Но очевидно, какой-то пазл у господина Воронцова все-таки сложился, потому что он переводит мрачный взгляд на меня и повелевает:
– Сделай мне кофе. Рассказывать можешь начинать…
И этот, не могу подобрать нужный эпитет, собирается пройти в квартиру прямо в обуви!
– А ну разулся! – рявкаю я, и этим просто привожу товарища в ступор.
Да я и сама в шоке. Не ожидала, что так смогу.
С другой стороны, еще никто не пытался пройти в грязной обуви по моим свежевымытым полам, по которым Тимошка гоняет босиком.
Таращась на меня, как на готовую взорваться бомбу, Виктор снимает свои дорогие итальянские ботинки. Я полгода назад работала в обувном бутике, поэтому на глаз могу определить, сколько они стоят. В жизни бы такие не купила. Они предназначены для людей, которые ездят только на машинах. Наши прекрасные реагенты на дорогах не оставят от этой роскоши ничего.
И тут увидев, что Воронцов надвигает гостевые тапки, я осознаю, что своим приказом как бы дала добро на его гостевание.
Мне становится кисло.
Да еще и Тимошка, досмотрев свои мульты, нарисовывается в коридоре:
– Виктор Андреевич! А мы к вам в гости поедем когда? – сама непосредственность!
– Как только твоя мама разрешит, – не моргнув глазом, подставляет меня Виктор.
С возмущением смотрю на этого наглеца.
– Мам, я себя буду хорошо вести! – тут же начинает торговлю еще один с чайными глазами.
Одна порода. Кошмар.
– Ты сосиску доел? – строго спрашиваю я, и ребенок тут же уносится на кухню.
Я так понимаю, сосисон все еще чахнет на тарелке.
– А можно мне сосиску? – вдруг просит Воронцов. – Тысячу лет не ел.
Господи, на своих стейках совсем одичал. Может, мне его еще пожалеть?
Думаю, Екатерина сварила бы ему килограмм.
– Руки мойте, потом за стол, – ворчу я.
Виктор не теряется, топает в ванную в тапках, которые ему малы. Я слышу, как шумит вода, и закрываю лицо руками.
Как это опять произошло? Что за день? И Воронцов еще со своей сосиской…