Отныне и вовек
Шрифт:
– Ага.
– И за такое удовольствие всего три месяца? Это же даром. За это не жалко и шесть отсидеть. Я бы за такую прелесть хоть сейчас на второй срок остался. И даже простоял бы все три месяца на голове, и не дышал, и одной рукой еще держал бы себя за кончик.
– При всем честном народе, средь бела дня, – добавил Пруит. – А ты, старик, все такой же.
– У падре Томпсона уже был? – спросил Анджело. – А, ну да, был, конечно, – сам же ответил он. – Ты же сказал, что спина болит. А с Толстомордым познакомился?
– Это кто, штаб-сержант Джадсон?
– Он самый. Ба-а-льшой человек!
– Мне показалось, он не склонен к чрезмерным проявлениям дружеских чувств, – сказал Пруит.
– Дружеские чувства! – Маджио хищно улыбнулся. – Ждать от Толстомордого дружеских чувств все равно что выжимать апельсиновый сок из репы. Держись от него подальше. Захочет – прикажет тебе сожрать полную тарелку дерьма. И сожрешь. Более того, тебе понравится. Понял?
– Сожрать, может, и сожру, – сказал Пруит. – Но насчет того, что понравится, это извини.
– Понравится, понравится. Ты Толстомордого не знаешь, – оскалился Анджело. – Даже добавку попросишь, чтобы он видел, как тебе понравилось.
– Ты в каком бараке? – спросил Пруит. – Я в западном.
– А я в среднем. – Анджело улыбнулся.
– Понятно. – Пруит тоже улыбнулся. – Бесперспективный.
– Вот именно, – довольно подтвердил Анджело. – Наверно, потому, что треплюсь слишком много. Помнишь, было расследование в городе? Они сразу после этого на меня насели. Шоколадку помнишь? Шоколадка меня тогда заложил. С этого и началось. Они тогда хорошо меня подремонтировали, а я опять язык распустил и загремел на три дня в «яму». Да, старик, «яма» – это что-то. Сам увидишь, подожди.
– А я и не тороплюсь.
– Слушай, – Анджело перешел на шепот, и глаза у него возбужденно заблестели. – У меня есть один план. Я…
Он замолчал и беспокойно поглядел по сторонам. Вокруг без передышки махали кувалдами заключенные в синих рабочих куртках с большой белой буквой «Р» на спине. Маджио машинально скользнул взглядом по каменоломне, проверяя, где кто из охранников. Заключенные тихо переговаривались, почти не разжимая губ, и хищно скалились – сколько ни запрещай, а рты людям все равно не зашьешь. Охранники следили, чтобы все работали, но сами старались не подходить к заключенным слишком близко, боясь перепачкать каменной пылью свои чистые формы и пистолеты. На Маджио никто не обращал внимания, но в глазах у него была тревога, он опасливо и настороженно качал головой.
– Больно много стукачей, – тихо сказал он. – Я тебе потом расскажу. У меня все рассчитано, понимаешь? Я это сам придумал. Джек Мэллой говорит – верняк. Знаем только я и он. Тебе я скажу, а больше никому. Мне рисковать нельзя. – Он хитро улыбнулся. – У них тут всюду стукачи понатыканы. Ничего, Анджело Маджио не вчера родился.
Пруит смотрел на него и видел, как он неуловимо меняется на глазах, превращаясь в совершенно другого человека, будто выпил магическое зелье и теперь раздваивается, как доктор Джекил и мистер Хайд. Он сейчас был похож на скупца, тайком любующегося бриллиантом, который, он знает, все стремятся у него украсть. И даже на Пруита глядел оценивающе и с подозрением, словно жизнь сурово доказала ему, что, когда искушение
– В общем, – сказал он, – когда я вышел из «ямы», меня запихнули во второй барак, к самым отчаянным. Я сначала перетрухнул, а потом… Что ты! У нас там такая компашка! Лучшие люди собрались, в цирк ходить не надо. Джек Мэллой тоже во втором. Ты давай побыстрее к нам перебирайся.
– А как?
– Проще всего пожаловаться, что плохо кормят. Вариант проверенный. Джек Мэллой тоже так к нам вернулся. Устроил в первый же день скандал из-за жратвы. В первый раз, правда, могут простить, потому что ты новенький. Зато на второй раз все тебе толково объяснят, швырнут на пару дней в «яму», а потом переселят во второй. Джек Мэллой тоже у нас во втором, – продолжал Анджело. – Мой кореш. Сам увидишь, что за человек. Он по третьему разу сидит. Самый башковитый парень во всей этой богадельне. Он тебе понравится, увидишь. Вы с ним похожи.
– Да кто он такой в конце концов, этот Джек Мэллой? – не выдержал Пруит. – Весь день только про него и слышу. Вам здесь говорить больше не о чем, что ли? Пока мы сюда ехали, Хэнсон мне все уши про него прожужжал.
– Еще бы. Он у них тема номер один. – Анджело хищно усмехнулся. – Потому что он им не по зубам и умнее их всех. Они все у него дерьмо едят и еще нахваливают.
– Он что, переодетый Супермен? – неприязненно спросил Пруит.
– Ты не смейся. – Глаза у Анджело запылали. – Он действительно отличный мужик. Смелый, честный, справедливый. Я таких больше не встречал.
– Вот как? – Пруит с досадой почувствовал, что ревнует. А ведь тебе, Пруит, не хочется, чтобы у Анджело появился новый кумир. Сам-то ты много для него сделал, когда был его кумиром? – Что-то мне уже противно про него слушать, – сказал он.
Анджело оскорбился.
– И таких ловкачей, как он, я тоже не встречал, – сказал он холодно. – Если тебе это что-нибудь говорит.
– Мне это ничего не говорит. Если он такой лихой парень, чего же его здесь нет? Другие бесперспективные все кувалдами машут, а он где?
– Он на гражданке механиком был, его здесь к машинам приставили. Когда из «ямы» выходит, в гараже работает. Потому и не здесь. Он говорит, они теперь место механика за ним держат. Потому что, кроме него, их грузовики никто не починит.
– Обалдеть, – сказал Пруит. – К святым его еще не причислили?
– Если бы я был папа римский, то уже бы причислили, – не задумываясь ответил Анджело.
– Ты пока что не папа римский. И значит, Джек Мэллой пока не святой. Так кто же он, черт его побери?
Анджело зашелся смехом и опустил кувалду.
– Он говорит, он – ходячая каторга.
– Чего? – Пруит от удивления опустил кувалду. – Ходячая каторга?!
– Ага. – Анджело хрипло засмеялся. – Заключенные вкалывают в каменоломне, каменоломня для них каторга, понимаешь? Ну вот, а Джек Мэллой говорит, что он – каторга для падре Томпсона, Толстомордого и всей их шоблы. И они приговорены к нему пожизненно. – Он посмотрел на Пруита, проверяя, дошло до него или нет. Увидев, что дошло, снова засмеялся: – Я тоже сначала не понял, он мне потом объяснил.