Отныне и вовек
Шрифт:
— Любое существо, надев скафандр, уже ложится в будущий гроб, подогнанный по размерам и потребностям. Но мне нужен потемнее. Скроенный из ночи, запаянный тенями.
— Но зачем? — не унимался Даунс. — Зачем тебе понадобился костюм смерти?
— Вот послушай, — сказал я.
Я прибавил звук. Даунс слушал музыку других миров; у него дрогнули ресницы, беспокойно дернулись руки.
— Господи, что у меня с пальцами? Будто живут своим умом. Это все ваш реквием. Эх, Квелл, дружище Квелл, как я понимаю, другого выхода нет, придется мне скроить этот жуткий костюм.
— Квелл, — вмешался я, — эта
— Потому что настало время.
— Квелл!
Но он замер в молчании, уставившись в пустоту.
— Квелл! — Мне захотелось его растормошить. — Оглох, что ли?
Даунс положил руку мне на плечо:
— Он тебя не слышит.
— Да ведь он нутром чует мои мысли! — ответил я.
— Он не с нами, — сказал Даунс. — Я уже сталкивался с чем-то похожим. И на Земле, у туземцев-островитян, и на другом краю галактики я видел примерно то же самое. Сейчас с ним говорит Смерть.
— Не слушай, Квелл! — вскричал я и зажал ему уши ладонями.
Это была дурацкая затея; не зря же Даунс сказал:
— Он слушает всем телом. Как ты этому помешаешь?
— Вот так! — закричал я. — Вот так!
И, обняв Квелла, прижал его к себе что было сил.
Даунс шепнул:
— Отстань от него. Он сейчас как мраморный истукан.
— Не отстану! — упорствовал я. — Эй, Квелл, это я, Измаил! Твой друг. Черт возьми, Квелл, прошу тебя, нет, я требую— хватит! Прекрати немедленно! Не зли меня. А то дружба врозь! Я тебя… я буду… — тут у меня перехватило дыхание. — Я буду горевать.
Как ни странно, у меня увлажнились глаза; я отстранился, и несколько соленых капель упало мне на ладони. Тогда я протянул к нему руки, показывая свои слезы.
— Квелл, посмотри, ну пожалуйста, посмотри, — умолял я.
Но Квелл ничего не видел.
Нужно было придумать что-нибудь другое.
Я повернулся и с силой ударил по кнопке радио. Далекая погребальная музыка смолкла.
Не сводя глаз с Квелла, я ждал, что будет дальше. В каюте висело эхо погребальной песни.
— Его слух еще не здесь, — объяснил Даунс.
Внезапно тишину разрубил вой сирены, пронзительный звонок, удар колокола — и голос:
— Степень готовности «красная»! Команда, по местам! Степень готовности «красная»!
Я повернулся и вслед за Даунсом побежал коридорами на главную палубу.
Добежав до своего поста, я включил полную подсветку многоуровневого дисплея. У меня перед глазами замелькали многоцветные огоньки.
— Что происходит? — спросил я вслух.
Сзади подошел Рэдли, остановился у меня за спиной и произнес только одно слово:
— Левиафан?
Капитан тоже не заставил себя ждать — его приближение сопровождались, как обычно, неживым пульсирующим звуком.
— Нет. Огромная комета пока не здесь, до нее еще далеко. Но чтобы нас запугать, она шлет предупреждение. Она извергает шторм тяготений, атомные вихри, пыльные бури метеоров, ураганные космические дожди, солнечные протуберанцы. Не обращайте внимания. В сравнении с самим Левиафаном это жалкие песчинки.
Я настроил сенсорные датчики на своем пульте — все оказалось именно так, как сказал капитан. Где-то на границе радиуса действия в нашу сторону летел демон, космический бегемот [29] невообразимой величины и мощи.
Наш корабль содрогнулся.
Глава 9
Вибрация становилась все более судорожной, а свет на экранах мигал все чаще. Звук сделался громче, но мы знали, что это еще не тот всепоглощающий звук, что издал бы Левиафан при своем приближении.
29
Бегемот— мифологическое существо, демон плотских желаний (в особенности обжорства и чревоугодия). В Библии описан как одно из двух чудовищ (наряду с Левиафаном), которых Бог демонстрирует праведнику Иову в доказательство Своего могущества в Книге Иова: «Вот бегемот, которого Я создал, как и тебя; он ест траву, как вол; вот, его сила в чреслах его и крепость его в мускулах чрева его; поворачивает хвостом своим, как кедром; жилы же на бедрах его переплетены; ноги у него, как медные трубы; кости у него, как железные прутья; это — верх путей Божиих; только Сотворивший его может приблизить к нему меч Свой; горы приносят ему пишу, и там все звери полевые играют; он ложится под тенистыми деревьями, под кровом тростника и в болотах; тенистые дерева покрывают его своею тенью; ивы при ручьях окружают его; вот, он пьет из реки и не торопится; остается спокоен, хотя бы Иордан устремился ко рту его. Возьмет ли кто его в глазах его и проколет ли ему нос багром?» (Иов.40; 10–19)
— Капитан, — обратился Рэдли, — разрешите взять обратный курс. Нам грозит гибель.
— Отставить, Рэдли, — сказал капитан. — Нас просто испытывают на прочность.
Буря на дисплее то крепла, то стихала, то опять усиливалась. А потом вдруг наступила тишина.
— Как это? — спросил Рэдли.
— Да вот так! — бросил капитан.
— Пронесло. — Боясь поверить, я не сводил глаз с картинки. — Буря, летевшая перед кометой, улеглась. Но где сам Левиафан?
Я запустил еще несколько сканеров, обшаривая огромное пространство вокруг нашего корабля на предмет опасности.
— Комета — она тоже исчезла! Датчики не могут ее засечь.
— Не может быть! — возразил капитан.
— Это так, — сказал я. — По всем параметрам, окружающий нас космос пуст.
— Слава богу, — тихо, почти неслышно сказал Рэдли.
— Нет, я сказал, этого не может быть! — Капитан перешел на крик. — Мои глаза не зрячи. И все же она явно где-то здесь. Еще немного — и я до нее дотронусь. Я ее ощущаю. Она…
Вдруг его перебил знакомый голос.
— Ушла, — негромко произнес Квелл, уставившись в пустоту космоса на экране компьютера. — Ушла.
— Квелл! — закричал я. — Ты очнулся! Слава богу.
Квелл промолчал.
— Квелл, что там стряслось? — спросил я.
Тот медленно двигался вперед:
— Реквием — он исчез. Наш космический погост исчез. Комета, этот кошмар, все… все исчезло.
— Да, это так, — ответил я. — Но почему?