Отражение Улле
Шрифт:
— Зачем вы открываете мне свои секреты, господин? В чем я провинилась?
— Ха-ха-ха, — захохотал некто. — Не бойся. Дела обстоят таким образом, что я могу посвятить тебя абсолютно во все тайны, какие только у нас есть, а ты можешь разболтать их всем людям на свете. Сейчас вообще каждый может делать все что угодно. Хоть все передавитесь. Мы готовим бросок в прошлое! И все, что происходит в эти дни, все поганые события, все слова и мысли все полетит Имиру в пасть, все окажется в пузыре. А ты, Грага ноль четыре, преспокойно вывалишься в прошлое, примерно на пять дней до этой минуты, и не будешь помнить абсолютно ничего. Вот тебе моя награда, ха-ха. Можешь распоряжаться тем, что узнала, как считаешь нужным. Получи удовольствие напоследок. Эти дни — ничьи, их все равно что уже нет, ясно? А в петле, когда время пойдет вспять, ты в миллиарде миров растаешь как дым, и только в одном-единственном проедешь назад во времени в виде бессмысленного сочетания атомов. Ну, иди, гуляй! И не забудь про Аги. Четыре дня тебе еще придется поработать, но ты не бойся, времени хватит.
Видение померкло, и Аги провалился в сон. И сон его был глубоким и безмятежным — впервые, наверное, за всю его жизнь. Перед тем как заснуть, он еще успел удивиться, что услышанное ничуть не омрачило его новообретенного блаженства.
Спустя четыре дня Аги перевели в другое помещение. Там стояли странные машины. Его облепили присосками, утыкали иголками и оплели проводами. Потом он внезапно заснул, а когда проснулся — резко и остро ощутил у себя в голове чье-то присутствие. Что-то темное и тяжелое зарылось в самую середину его «я». Аги чувствовал, что это было живое существо, мыслящее и осознающее себя. Оно как бы стало частью его души, и при этом он, Аги, не имел никакого доступа к этой своей части.
— Привет, приятель, — услышал Аги в своей голове голос незнакомца. Мы с тобой теперь долго будем вместе. Ну-ка, посмотрим, как ты действуешь.
Левая рука Аги вдруг помимо его воли согнулась, выпрямилась, потом внезапно ударила его по лбу. Аги с ужасом смотрел на взбесившуюся руку.
— Ха-ха-ха, — заливался в его мозгу закодированный марбианин. Забавно, не правда ли? Ну все, хватит шуток. Сейчас мы почистим тебе мозги, и я спокойно инкапсулируюсь.
Щелк! — , и память Аги стала гаснуть, не вся сразу, а большими неровными кусками. «У меня что-то сидит в голове? Сидело?.. Нет… вздор… что вздор? О чем это я?..»
В следующее мгновение он отчетливо вспомнил, как ему показалось, нечто давно забытое, но очень-очень важное. Важнее ничего и быть не может. Да, странно, что он это забыл. Но теперь-то не забудет. Никогда. Пожалуй, это и есть цель его жизни. Как только исчезнет ящик, подумать: «Три пять семь ноль один один». «Какой ящик? Не важно. Потом узнаю. Главное, не забыть, что я должен подумать». И Аги принялся раз за разом проговаривать в уме заветное число.
На душе у него было по-прежнему спокойно и благостно, и он пролежал еще несколько дней в какой-то комнате, куда его временно поместили, и ни о чем не думал, а только наслаждался своим новым зрением. Впрочем, ничего определенного он не видел, проникая взглядом сквозь стены, — в основном это были расплывчатые световые пятна и блики, передающие, как ему казалось, некое общее представление о красоте и гармонии мира.
Потом появились люди, и его снова, в который уже раз, повели куда-то по коридорам. Он шел, ехал на самодвижущихся тележках, опять шел… и наконец оказался в огромном помещении, полном гудящих железных кубов, неведомых машин и других загадочных предметов.
Откуда-то валили клубы вонючего фиолетового дыма. Повсюду сновали люди с бесстрастными лицами. На высоких скамьях у столов с рычажками и кнопочками сидели менхуры. Их ножки болтались, не доставая до пола.
В середине зала была небольшая свободная площадка. Там стояли два марбианина в обличье людей — Аги безошибочно распознал их своим новым, шестым чувством; они были черны и прозрачны. А за ними находилось что-то еще — какое-то существо, которого Аги не видел, хотя в зале было светло и, судя по поведению людей, все остальные прекрасно видели его. Люди явно боялись этого существа и не смели к нему приблизиться. И Аги тоже чувствовал страх — но не сильный, а какой-то смутный, глубинный, как будто очень далекий. Это было больше похоже на воспоминание, чем на реальность.
Его подвели к марбианам.
— Аги семьсот двенадцать полностью подготовлен к броску в прошлое, объявил марбианин, обращаясь к кому-то невидимому. — О Властелин Времени, позволь приступить к созданию Имир-поля.
— Да, — громыхнуло из пустоты.
Аги вздрогнул. Но он по-прежнему ни о чем не думал и не испытал особого страха, когда к нему подбежали какие-то люди и натянули ему на голову нечто вроде тесной шапки с вьющимся хвостом проводов, уходившим в недра одного из гудящих кубов. Потом Аги подняли и уложили в прозрачный ящик как раз по размеру его тела. Приладили крышку. «Я в ящике, — подумал Аги. — Это очень важно. Это ящик». Затем в ушах зазвучал пронзительный и надрывный женский голос, выкрикивавший бессвязные слова, как команды:
— Любовь! Баю-бай! Добро! Хорошо, когда хорошо! С добрым утр-ром!
А потом другой голос, спокойный и тихий, заговорил в глубине его мозга:
— Приходи, о Аги, я жду тебя. Спаси моих друзей, погубленных черными подземными духами, и приходи ко мне. Я жду тебя во чреве скалы. Я тот, о ком говорил Кру.
Аги теперь уже совершенно успокоился и полностью отрешился от всего, что происходило вокруг. Он лежал и думал: «Хорошо, когда хорошо».
Снаружи, за прозрачными стенами ящика, начиналась тем временем какая-то дикая суматоха.
— Петля! — прогремела пустота в центре зала. — Властелин Времени повелевает времени отправиться вспять на двадцать дней! Эй, вы, люди! Вы в петле! Вам осталось десять секунд прямого времени! Га! Поклонимся Улле!!
Последние слова потонули в жутком многоголосом вое. Люди с вытаращенными глазами срывали с себя одежды, кидались друг на друга, впивались зубами в живое мясо, совокуплялись, отгрызали друг другу пальцы и уши. Кровь брызнула на стеклянный ящик, потом чей-то голый зад обрушился на прозрачную крышку.
— Фокусировка! — ревел Властелин Времени.
— Есть фокусировка! — вопил кто-то сорванным голосом, заглушаемым истерическим детским криком.
— Экран!
— Пока они не подключили экран, — забубнил кто-то в голове у Аги. Знаешь, какая у них фокусировка? Там группа матерей с детьми. Матери по приказу грызут…
— Ты еще не инкапсулировался? — Это произнес другой голос, его хозяин тоже помещался у Аги в голове. Аги удивился; сколь малая часть его мозга осталась ему подконтрольна. Он был уверен, что тот, кому принадлежал второй голос, раньше был частью его, Аги, личности. Теперь же от этой личности вообще непонятно, что осталось.
— Мы сейчас с тобой вместе инкапсулируемся, хе-хе!
— Ты так любишь все разъяснять…
— Приятно поговорить о хорошем. И потом, это мой долг…
— Экран!!!
— Есть!
— Взорвать накопители! Освободить информацию!
— Е-е…
Чудовищный грохот заглушил все прочие звуки. Потом была еще ничтожная доля мгновения, в которую Аги успел заметить, как внезапно и жутко расплылись, исказились лица и тела людей, как почернели и обвисли носы, скрутились в нелепые жгуты конечности, вылезли из глазниц глаза, перекосились черепа…