Отрешенные люди
Шрифт:
— Хватит! — пристукнул кулаком по столу Петр Иванович. — Пора нам, пока все вместе собрались, и о деле поговорить, не ровен час, принесет кого черт. А я бы вот о чем думал речь повесть, об откупах винных.
— С чего это вдруг? — изумленно вскинул брови Иван Иванович.
— Да потому что прибыток в них изрядный вижу кошту своему.
— Дельце прелюбопытное, — наморщил свой узкий лоб граф Воронцов, только до сей поры откупами купцы занимались да крестьянство податное. Ни разу не слыхивал, чтоб кто из дворянства, а тем более из людей ко двору приближенных, в торговлю
— Еще как станут, — вновь прищелкнул пальцами Петр Шувалов, — у кого денежка водится, тот сам выбирать станет, кому подать руку, а кого и не заметить, в упор глядючи. А за откупами винными немалые деньги стоят.
— А как с серебряными приисками? — негромко спросил Александр Иванович. — Их побоку?
— Отнюдь, отнюдь, — все более оживлялся Петр Иванович, поворачивая лицо то к одному, то к другому собеседнику, — прииски те разрабатывать надобно долго и основательно. Пока доход с них пойдет, много расходу претерпеть придется. Да и рудознатство дело рисковое — не знаешь, где найдешь, а где денежку на ветер прахом пустишь. Зато откупа винные никого пока в убыток не ввели, по миру не пустили. Вон мне рассказывали, в Сибири мужики за год миллионщиками делаются.
— Так уж и миллионщиками, — недоверчиво произнес Иван Иванович.
— Если с умом, то и миллион сбить можно за сезон. Главное, чтоб хлеб добрый уродился, цены на него низки были, скупить его вовремя, да и пустить на вино.
— Это же винокурни заводить надобно, людей содержать, — не сдавался Иван Иванович.
— Винокурни?! Плевое дело: пару сараев поставить, котлы, чаны и готово. С народишком посложнее будет. Но мне почему затеять то дело в Сибири желательно: там ссыльных, каторжных, колодников — что листьев на дереве. И все, как один, ищут, чем бы заняться, где бы за кусок хлеба притулиться, устроиться, чтоб с голоду не помереть. Дошло до вас? — победно оглядел он собеседников.
— Дойти–то дошло, только я теми откупами имя свое пачкать не стану. Мне честь любой прибыли дороже, — строптиво выпятил нижнюю губу Иван Иванович и поднялся на ноги. — И тебе, Петр, не советую. Засмеют люди, на порог не пустят. От–куп–щик! — протянул он иронично.
— Царь Петр в одну лямку с бурлаками впрягался, когда суда посуху перетаскивали, топором махать не стеснялся…
— И женился на крестьянке, — не преминул вставить Иван Шувалов.
— Цыц? Кому сказал? А то не посмотрю, что брат родной, да и сообщу, куда надобно.
— А оно, твое "надобно", вон оно, рядом сидит, посиживает, — ткнул пальцем Иван Шувалов в Александра Ивановича, — поди, сам все слышал.
— И когда ты, Иван, только остепенишься, ума наберешься, — сокрушенно покачал головой начальник Тайной канцелярии, — не доведет до добра тебя твой язык, чует мое сердце.
Один лишь граф Воронцов не вступал в общую перепалку, понимая, что братья пошумят, пошумят, да и забудут свои обиды, а ему, человеку постороннему, скажи он неосторожное слово или попрекни кого–то из них, не простят, хотя, может, и вида не покажут, а вот беды он себе наживет уж точно. Поэтому он дождался, когда наступила небольшая пауза в споре разгорячившихся не на шутку Шуваловых, и вставил слово:
— Дельные вещи ты, Петр Иванович, сказываешь. Да ведь и Иван Иванович верно глаголет: тебе же в вину дворяне и вельможи поставят то, что откупщиком стал, дай договорить до конца, — поднял он руку, видя, что Петр Иванович пытается что–то возразить ему. — Но зачем тебе свое имя пачкать? Ни к чему на всех углах про то шуметь. Умнее надо поступить. Верно говорю? А как? Да очень даже просто: сыскать верного человека, кто бы все на себя взял, вино то поставлял, а расчет с тобой один на один без лишних глаз и ушей вел. Что скажешь?
— Ой, Михаил Илларионович, и башка у тебя, — растроганно проговорил тот и, ловко наклонившись, поцеловал графа в напудренную щеку, незаметно облизнул с губ пудру, слегка поморщившись, и продолжал страстно, — прямо ум царя Соломона имеем. Вот за что я тебя люблю, так за голову твою и изворотливость. Нет такой лазейки, которую бы ты не знал…
— Хватит, хватит, а то перехвалишь, загоржусь, — краешком рта улыбнулся в ответ ему граф Воронцов, — коль тебе мое предложение по нраву, то и я готов оказать посильную помощь.
— Но с одним условием, — добавил он, чуть помолчав, — чтоб рубь каждый, что в то дело вложу, ко мне пятью через год вернулся.
— Чего там пятью, — не дал ему договорить Петр Иванович, — десятью, а то и двадцатью рубчиками вернется. Попомни мое слово.
— На таких условиях и я готов поучаствовать, — задумчиво глядя в потолок, проговорил Александр Шувалов, — коль я десяток тысяч тебе дам на годик, то через год, глядишь, полсотни своих получу. Согласен!
— Давно бы так, — потрепал его по вьющимся волосам Петр Иванович, когда три головы об одном думают, то быстрей и выход найдут. А коль мы денежки наши вместе сложим, да в несколько рук за дело возьмемся, то не пройдет трех–четырех годиков, как все российские откупа в наших руках будут, и мы заработаем себе такие состояния, что куда тем же Черкасским, не достанут…
— Только моего согласия на то не получите, сколько не старайтесь, упрямился Иван Иванович, — и батюшка бы вас не похвалил, коль узнал бы, чем вы заняться намерены.
— Батюшка наш в иные времена жил, — пригладив начинающие седеть виски, возразил Александр Иванович, — теперь, супротив того, многое поменялось, не так, как раньше, пошло. Да и не вижу я ничего противозаконного в откупах. Не почтовую карету грабить на большом тракту нас Петр зовет, а честно деньги зарабатывать. Чего тут худого?
— А все худо, — налил себе в бокал шампанского вина Иван Иванович, вместо того, чтоб о достатке государства нашего думать, вы лишь про то толкуете, как мошну свою набить, все вам мало…
— А кто нонче иначе думает? Алешка Бестужев, что ли? Канцлер великий первый взяточник, — неприятно оскалился Петр Иванович, пытаясь убедить никак не поддающегося на уговоры брата, — Ладно бы у своих брал, тех же купцов облапошивал, а то… — он ткнул указательным пальцем в потолок, — вона откудава ему деньгу шлют, с Англии самой…