Отрешенные люди
Шрифт:
– Поспрошай их, поспрошай, - засмеялся Каин, - так они тебе и скажут. Только мне все одно известно доподлинно, готовились они в Сыромятниках ограбить дом надсмотрщика Аврамия Худякова. Верно говорю?
– но солдаты стояли понурившись и даже глаз от земли не поднимали.
– Может, угомонишься на сегодня, Иван Осипович?
– с надеждой в голосе спросил капитан-исправник ретивого сыщика.
– Кажись, еще чуть не хватает для ровного счета, - ответил он, - есть у меня на примете еще одно тайное местечко, айда, ребята, - махнул рукой драгунам, и те, пошатываясь от усталости и бессонной ночи, поплелись следом за ним.
Часа через полтора Каин привел еще шестнадцать человек, взятыми близ порохового цейхгауза в доме мещанина Дьякова, а чуть позже его подручные, Остолоп и Кувай, пригнали упирающихся беглых бурлаков с фальшивыми паспортами. Бурлаки ночевали преспокойненько на берегу Москвы-реки.
После этого Каин неделю не появлялся на службе, а когда Кошкадавов, не вытерпев, послал за ним человека, тот вернулся под хмельком и, тараща глаза, сообщил:
– Гуляют Иван Осипович... Велели не беспокоить его без нужды.
Кошкадавов чертыхнулся, но ссориться с Каином не захотел и больше в подобных случаях за Иваном не посылал. А тот стал появляться в участке лишь раз в месяц, сгонял опять огромное число воров, жуликов и разных праздно шатающихся людей и пропадал до другого раза.
Как-то Елисей Кузьмин ехал в пролетке по улочке, выходящей к Мытному двору. Едва он миновал большущий дом, откуда неслись громкие крики и что-то, похожее на пение, как наперерез ему кинулся сильно подвыпивший мужик, схватил лошадь под уздцы и заорал во всю глотку:
– Начальник! Дорогой ты наш! Добро пожаловать в гости к Ивану Осиповичу, давно тебя поджидаем...
Следом за ним выскочил и сам Ванька Каин, в одной рубахе и босиком. Он подскочил к пролетке и принялся тащить капитана-исправника за руку в дом. Немного посопротивлявшись, Елисей Кузьмич решил, больше из любопытства, зайти к своему подчиненному, поглядеть, как и чем тот живет. Он никак не ожидал, что его встретит хмельная компания в двадцать-тридцать человек, сидящих за столами, переходящих из комнаты в комнату с кружками в руках и громко горланящих песни, каждый на свой манер.
– Прошу любить и жаловать начальника моего, Елисея Кузьмича, представил его гостям Иван.
– Лизка, тварь этакая, быстро дорогому гостю лучшего вина полную чару!
– заорал он. Из-за занавески высунулась всклокоченная голова еще молодой, чернявой девицы и тут же скрылась. Хозяйка моя, - махнул в ее сторону Иван, - шебутная девка.
– Не-е-е... Мне пить сегодня никак нельзя, - короткое время сопротивлялся Елисей Кузьмич, когда ему поднесли серебряную с чернением чарку, но Каин чуть ли не насильно влил в него вино, усадил за стол.
– Все служба да служба, - дыша сивушным перегаром прямо ему в лицо, заговорил Иван, - кто нонче так живет? Погляди на меня, Елисей Кузьмич. Кто я был? Дворовый! А стал? Самым известным сыщиком на Москве. Меня теперича и в Твери, и во Владимире, да и в Нижнем знают. И еще знают, что спуска не дам никому. Слышишь? Ежели попался, то все, шалишь, держи ответ по закону и не царапайся. Ага? Кузьмич? Давай еще выпьем.
– Уважь нас, ваше высокоблагородие, - потянулись к нему с разных концов стола с чарками подозрительного вида мужики, в которых Кошкадавов без труда узнал многих из тех, кого Каин доставлял в участок.
– А ты не гляди, не гляди, что морды у них знакомые, - поймал его взгляд Каин, - они откупились от тюрьмы, слово дали мне во всем помогать и обо всех воровских делах на Москве докладывать. Теперича друзья оне мои и во всякий неурочный час могут ко мне в дом постучаться. Вот оно какое дело выходит.
Капитан-исправник выпил один раз, потом другой, и вдруг его взяло зло на этого хитрого и везучего совсем молодого парня, который в короткий срок обзавелся и домом, и бесплатным харчем, доходы у него - прямо-таки как у генерал-губернатора, судя по угощениям на столе, зато он сам ходит все еще в капитан-исправниках, а через пару лет ему стукнет пятьдесят годиков и со службы придется уйти, хочет он того или нет. А у него дочь на выданье, пристраивать надобно, сын в недорослях ходит, и тому местечко выхлопотать надо. Все надо, надо, надо... Где же справедливость? Куда власти смотрят? Да разве он сам не власть?
Елисей Кузьмич и не заметил, как начал говорить вслух, высказывая все обиды, всю многолетнюю горечь мигом притихшим каиновым собутыльникам:
– За что служу? За гроши! Дом путный себе купить не могу, на полицейской коляске езжу, своей до сей поры нет и не скоро будет. А сапоги? Сапоги, гляньте, какие!
– с этими словами он задрал прямо на лавку ногу, и все увидели огромную дыру на подошве.
– Эй, Кувай али кто там, - неожиданно крикнул Иван, - сымай свои сапоги и его высокоблагородию мигом одеть.
– А я сам как буду?
– пробасил тот.
– За тебя не боюсь, ты себе мигом новые справишь, лучше прежних. Кувай подчинился и с поклоном подал Кошкадавову свои почти новенькие сапоги. Но капитан-исправник словно и не заметил их, а продолжал изливать душу дальше:
– А как со мной начальство разговаривает?! Как со скотом каким! И что с того, что не дворянин я? Что с того? Можно, если он полицмейстер, то мне в морду кулаком шпынять? Я при должности состою, и он тем самым не меня, а должность мою обижает. Ежели кого из высоких господ обворуют или пропадет там что, то меня вызывают, и айда, ищи день и ночь, где хошь, их пропажу, не ешь, не спи, а найди им безделушку, которую они на балу по оплошности своей обронили. Я им не пес какой, чтоб за безделушками, высунувши язык, бегать...
– Елисей Кузьмин, да ты нам только скажи, и мы тебе десяток таких безделушек притащим, - обняв начальника за плечи, втолковывал ему Иван.
– Точно говоришь?
– из глаз Кошкадавова покатилась пьяная слеза, и он поцеловал Ивана прямо в мокрые губы.
– Люблю за такие слова. Только и ты со мной веди себя по чину. Я, как ни как, а все ж таки капитан, да еще и исправник...
– Не шиш с бугра, - рассмеялся кто-то, но Ванька Каин так зыркнул в его сторону, что он чуть язык не проглотил.