Отрешенные люди
Шрифт:
– И много народу к тебе обращается?
– поинтересовался Иван.
– А тебе что за печаль, - недружелюбно отозвался Яшка, изучающе оглядывая того.
– Сколь надо, столько и обращаются.
– Потому интересуюсь, что хочу тебе солидный куш отвалить, коль поможешь в моем деле.
– Видать, дело серьезное, раз большие деньги предлагаешь, - все понял с полуслова Ерофеич.
– Серьезней некуда, - согласился Иван и изложил ему причину своего появления на ярмарке, пообещав, что, коль Яшка поможет ему изобличить кого, то он ему из корниловских денег вырешит солидную сумму.
Тогда еще Ивана удивило,
– Бумагу потом подпишем, - упредил он Зубарева, доставшего из походного баула с письменными принадлежностями заранее приготовленный лист. Тому оставалось только согласиться. Условились, что на другой день Яшка договорится с самим начальником таможни и отведет Ивана к нему.
Здание таможни находилось рядом с торговыми рядами, но было обнесено высоким, едва ли не в две сажени, тыном, а у ворот днем и ночью прохаживался солдат с ружьем, не пропускающий внутрь никого из посторонних.
После обеда Зубарев встретился с Яшкой, как они условились, у ворот таможни, и тот, хитро подмигнув ему, повел мимо караульного, буркнув тому что-то с видом человека, находящегося при исполнении важных государственных обязанностей. Поднялись по высокому крыльцу в неуклюжую, как все государственные строения, избу и тут же попали в жарко натопленную горницу, где за столом, покрытым зеленым сукном, сидел крупный неулыбчивый мужик с холодными серыми глазами.
– Ты и есть винный откупщик?
– спросил он Ивана, не ответив на приветствие, не предлагая сесть.
– Я и есть, - согласился Иван и почувствовал что-то неладное, заметив, как Яшка делает из-за его спины непонятные знаки сероглазому.
– Прозвание твое как будет?
– негромко спросил тот.
– Михаил Яковлев сын Корнильев, - неожиданно для себя заявил вдруг Иван и тут же пожалел о сказанном, но отступать было поздно. Он и Яшке не называл своего настоящего имени, решил, что и тут сойдет.
– Почему обычным порядком товар на проверку не предъявил?
– все так же негромко спросил таможенник.
– Так вот он, - кивнул Иван в яшкину сторону, - обещал посодействовать.
Яшка в это время вплотную приблизился к нему и горячо зашептал на ухо:
– Надо бы их благородию денежек отвалить, не скупись...
– С превеликим удовольствием, - торопливо закивал Иван и полез за пазуху, вытащил оттуда завернутые в тряпицу деньги, отодвинул плечом сопевшего сзади Яшку и начал отсчитывать серебряные рублики, выкладывать их на стол перед молчаливым таможенником. Отсчитав десять штук, он поднял на него глаза и тут лишь заметил чуть сбоку цветастую занавеску и видневшиеся из-под нее черные, хорошо начищенные чьи-то сапоги.
– Так, так, - проговорил сероглазый, не спеша прикасаться к лежащим перед ним деньгам, - давно мы за тобой, голубь сизокрылый, присматриваем; а ты и сам к нам явился. Не желаете ли засвидетельствовать, ваше превосходительство?
– обратился он к кому-то невидимому. Занавеска качнулась, и в горницу прошел, судя по кафтану советника таможенной службы, сам начальник местной таможни Матвей Коротнев, о котором Ивану ранее приходилось многое слышать
– Все ясно, как божий день, - пожал он сухими плечами, - взять его и обыскать немедленно.
Из соседней комнаты, стуча тяжелыми коваными сапогами, неторопливо вышли два солдата и схватили растерявшегося Ивана за руки, начали со знанием дела обшаривать и быстро нашли бумагу, выписанную ему от магистрата Михаилом Корнильевым.
– Кто таков будет Иван Васильев сын Зубарев?
– спросил советник Коротнев, близко поднося бумагу к глазам.
– Я им и буду, - отрешенно ответил Иван, понимая, что ему никто теперь не поверит, и он по собственной дурости попал в заранее приготовленную ловушку.
– А не ты ли назвался принародно Михаилом Корнильевым? А? Того почтенного купца все мы хорошо знаем лично. А раз ты его именем назвался, то не иначе как сгубил несчастного купца или обворовал. Отвечай, сучий сын!
– и советник грозно сверкнул глазами.
– Говори, коль спрашивают, - проявил усердие Яшка Ерофеич и заехал Зубареву кулаком в ухо.
Далее вопросы и удары сыпались на одуревшего Ивана один за другим, и он, сколько ни оправдывался, ни ссылался на родство с Корнильевым, ничего изменить уже не мог. Таможенники получали особое наслаждение, видя его унижение и беспомощность. Более всех торжествовал Яшка, прыгая петухом вокруг и все рассказывая, как Иван хотел склонить его к написанию бумаги против местного начальства.
– Он мне с самого начала не понравился, - объяснял он Коротневу, хотел в доверие ко мне войти, вызнать все, а уж что у него там на уме было...
Но тот лишь брезгливо отмахивался от Яшки, а потом велел составить рапорт о поимке человека, выдающего себя за купца, а самого Зубарева закрыть в караульном помещении, где обычно содержали пойманных воришек.
Там его продержали два дня при нетопленой печи, и лишь раз в день пожилой солдат вносил краюху черствого хлеба и ковш сырой воды. На третий день Ивана вывели во двор, крепко связали веревками, словно норовистого бычка, кинули в сани, прикрыли рогожей и повезли, не сказав, куда. В санях, кроме рыжеусого возницы из казаков, поместился и недобро поглядывающий на Зубарева Ерофеич. Когда проехали через Тюмень, то Иван догадался, что везут его обратно в Тобольск, и на душе стало полегче: там свои, родственники, выручат. Жалко было коня и санки, что остались в Ирбите, жаль и денег, отобранных у него при обыске, но больше всего терзался Иван из-за излишней доверчивости своей к Яшке. Лишь теперь он понял, что тот служил подсадной уткой для подобных простаков, безошибочно вычисляя всех недовольных заведенными на ирбитской таможне порядками.
... Иван так глубоко ушел в воспоминания, что не сразу услышал обращенный к нему вопрос поручика:
– Я вот о чем думаю, - проговорил тот, - мы ваших обидчиков нагнать должны в скором времени. Кони у нас добрые, свежие, и если только те разбойники не догадаются свернуть куда-нибудь в лес, то непременно окажутся в наших руках.
– Точно, - согласился Иван, хотя не знал, как будет оправдываться перед поручиком, когда выяснится суть дела.
– Как вы могли заметить, у меня с собой всегда наготове заряженные пистолеты, как и у ординарцев моих. В лицо я тех воров не знаю, а потому буду ждать вашего знака, коль вы их опознаете. И вот вам для обороны, протянул он Зубареву тяжелый, изукрашенный серебряными накладками пистолет