Шрифт:
Сергей ШВЕДОВ
ОТРИЦАТЕЛЬНЫЙ ОТБОР
рассказ
1
Я родился в весёлой, сытой и богатой, цветущей социалистической Венгрии. В каком-то деревенском роддоме у военного городка Длиннющее название деревни сейчас мне не выговорить без свидетельства о рождении на руках. Помню только, что заканчивалось оно на "-варош". Закарпатские горушки мне в раннем детстве казались непреступными пиками, а голубая дымка над вершинами, поросшими пирамидальными елками-смереками, завораживала и манила
Моему отцу чудовищно везло по службе. После Венгрии были Крым и Харьков, Николаев и Запорожье. Его не посылали на Камчатку, Новую Землю или на китайскую границу. Из-за бесчувственного безразличия я, благополучный офицерский сынок, не интересовался заслугами отца. Может быть, он был асом пилотирования, а может, имел влиятельных покровителей в генштабе. Кто знает? Но он подарил мне роскошное беззаботное детство в тёплых краях Украины, где уровень жизни был несравненно выше, чем в остальных союзных республиках. Белоруссия и Россия вообще и рядом не стояли с избалованной нэнькой-Украиной по всем показателям благополучия и сытости.
Началась война в Афганистане. Отца-вертолётчика сбили в первую же неделю боёв, и мать увезла меня, сироту, к бабушке в Прокопьевск, где я и прожил безотлучно до окончания политеха.
* * *
Жители Прокопьевска не любили тогда свой город и считали, что если и бывали города похуже, то это только Анадырь, столица Чукотки на вечной мерзлоте. Не знаю, как сейчас, но тогда у всех горожан было "чемоданное настроение". Прокопьевск окружают "настоящие", "цивилизованные" города -- Барнаул, Новосибирск, Кемерово, Красноярск, Новокузнецк. Туда и собирались перебраться разумные прокопчане после пенсии. Не век же куковать в этой угольной дыре.
Население города непрерывно прибывало и убывало, старожилов почти не было, кроме отчаянных зубулдыг, фанатов рыбалки, охоты и раздольной жизни, когда можно запросто послать любого начальника. А начальства тогда было мало. На улицах никто не видел милиционеров, с рыбнадзором дружили все браконьеры, а контроля за охотниками не было и вовсе. Или я не встречал таких егерей, когда пацаном бродил с одностволкой по тайге.
Мобильность населения в моем детстве была просто невероятной -- билеты стоили дешево, вся русская советская страна в твоём распоряжении без границ и таможен. А с заработками в Прокопьевске было так, что мой дед на зарплату, премию и ещё "тринадцатую" зарплату купил как ветеран труда советскую легковушку "Волга-21", аналог американского автомобиля-вездехода шестидесятых годов, на которой я ещё поездил.
Один знакомый лесотехник до женитьбы был ошалелым путешественником. В выходные на субботу и воскресенье он вылетал то на Камчатку, то в Архангельск, то в Крым, чтобы денёк побродить там пешим туристом и пощёлкать фотиком. Цены на любой транспорт были просто смешные. Как и дешевизна столовок и кафешек, для которых хватало бренчащей мелочи в кармане. Я застал самый краешек советской жизни, и теперь мне это всё самому кажется невероятным, что можно было запросто поесть, залиться пивом и купить пачку сигарет всего за рупь.
* * *
Прокопьевск в моём детстве был город с чисто советской историей, весь пропитан духом сталинских пятилеток с их индустриализаций и неутолимой страстью к техническому прогрессу, любовью к творчеству "физиков и лириков". Город, помимо бесплатных танцевальных и балетных студий и литобъединений, был напичкан кружками технического творчества -- радиотехника, авиамоделизм, самодельный картинг, речное судоходство под парусом и на вёслах. Не было мальчишки, который не записался бы в станцию юного техника, как и не было мальчишки, который не имел бы охотничьего ружья и рыболовных снастей. Только во времена свободы и демократии у охотников отняли всё незарегистрированное оружие вплоть до охотничьих ножей и заставили их хранить дома в сейфах. А в эпоху тоталитаризма и террора Гулага никто у тебя охотничьего билета не спрашивал, когда ты в сельпо покупал порох и дробь.
Было у мальчишек и немало нарезного оружия ещё со времен гражданской войны. Особенно американского и японского. К американскому десятизарядному винчестеру образца 1910 года не подходил патрон от АК-47, пуля после выстрела болталась в стволе. Но дикую козу можно было из него подстрелить даже с полусотни метров. Правда, иногда приходилось с трудом выковыривать застрявшую пустую гильзу из патронника. Так что огнестрельным оружием на руках у населения в эпоху жесточайшего тоталитаризма и повального подавления свободы личности было всё в порядке. А если под твой охотничий карабин подходили армейские патроны, то в любом военном городке тебе их насыплют с горкой за трёхлитровую банку самогонки.
* * *
В Прокопьевске не было западноевропейской красы, которую я впитал в себя в самом раннем детстве в Венгрии. Город был очень неряшливо разбросан -- застроенные территории переходили в голый индустриальный пейзаж со складами ржавых поковок и чугунных болванок под открытым небом, с лесопилками и гаражами. Да и весь Прокопьевск тогда -- сплошная промзона с вкраплением жилых домов, административных зданий и строений для спорта и культуры. Из-за шахт и обогатительных фабрик в городе зимой лежал чёрный снег, а восход и закат солнца от гари в воздухе был тёмно-багровый. На душу ложился мрачный отпечаток безысходности. И настроение было вечно мрачным. Хотелось вырваться отсюда в европейскую опрятность и там вкусить радость бытия, какую нам подсовывал советский кинопрокат. В отечественных фильмах были сплошь кровь, грязь, нищета, война и тяжкий труд. В отредактированных и заново озвученных западных фильмушках всё было чистенько, гладенько, весело и кайфово. Партейные пропагандоны работали филигранно -- русская действительность у кинозрителя вызывала тошноту, а русская традиционная культура -- жуткое отвращение по сравнению с блеском Голливуда и чарующим шармом афроамериканской музыки.
Для меня мой родной город Прокопьевск был пыльным грязным закулисьем, а там, на ярко освещённой сцене, в Западной Европе, был вечный карнавал и праздник для души, чей огонёк погасили у себя вечно хмурые и неулыбчивые русские. Перебраться за бугор или за лужу тогда было несбыточной мечтой, а вот поселиться в полуевропейских Львове, Гродно или Риге очень даже просто. Что я и решил сделать после окончания политеха.
Потому что сибирский Прокопьевск -- ничуть даже не Европа, а просто чёрная дыра на карте мира. Город удалён от Москвы более чем на три тысячи километров, расположен в Кемеровской области, южнее его только Казахстан, Китай и Монголия. До цивилизованного Барнаула порядка четырёхсот пятидесяти пяти километров, правда, до Новокузнецка всего сорок.
Как говорил мне позже мудрый дядя Феликс, Прокопьевск так и просится стать одним из мировых центров промышленности, торговли и финансов. Отсюда удобно совершать заграничные поездки или же перелёты. В своё время он даст фору Сингапуру, Гонконгу и Женеве. Но я ему не верил.
Про рыбалку или охоту в окрестностях Прокопьевска писать не буду. Она там несравненно хороша, как и прелесть окружающей тайги. На речке Абе, притоке Томи, в моём детстве гнездились лебеди. Ради одного этого стоило там жить, но в советское время лицемерные СМИ, комсомол и школа подспудно вбивали в нас иные ценности. Забудьте про диссидентов! Настоящими антисоветчиками и русоненавистниками были мы, советские школьники с пионерскими галстуками и комсомольскими значками. Америка была для нас светочем в руке трупно-зелёной статуи Свободы, а правда, справедливость и законность обитали в Западной Европе. Не говоря уже о культуре. А здесь только ужас запустения и скука смертная.