Отрицательный отбор
Шрифт:
И ещё я подметил, что волынянин и галичанин -- совсем разные люди. Волынян бы я назвал историческом эталоном русского человека. Они чище душою великороссов и разумнее украинцев. Совершенно самобытный народ, остаток богобоязненной Киевской Руси. Тем не менее, оставаться на Волыни или Ровенщине я не захотел -- там тоже не любят чужаков. Всё правильно, а за что нас дворняжек приблудных из Сибири любить? Любить надо родных, ближних и близких. А где та Сибирь?
На Брестщине тогда ещё говорили в глуши на украинских говорках, но на Гродненщине повсюду был слышан только русский язык. Это меня очень удивило -- официальный белорусский язык звучал только
Мне, этническому сибирскому поляку, приятно было видеть в деревнях рушники с польским пожеланием приятного аппетита "СмачнЭго!", но огорчали деревянные дощатые православные церквушки близ самой границы с католической Польшей, уже свободной от советской оккупации.
В целом же западные русы Бреста и Гродно хотели казаться святее папы римского -- они были более советскими людьми, чем даже москвичи. У Василя Быкова есть чудесный рассказ, что родители в 1939 году с плачем не хотели отдавать детей в только что созданные белорусские школы. Они желали счастья своим детям. Пусть бы они получали образование на "панской мое", русском или польском языке, а не на "селянской говорке". Потом русский по крови Быков стал на западе "Быкау", когда стал получать немыслимые даже для западных писателей гонорары в иновостраной валюте, хотя по прежнему все свои книжки писал на русском языке, а потом, потея в трудах, переводил на польский новодел. Называл остров "выспой", хотя и на территории Польши осталось довольно поселений под названием Островец.
* * *
На гродненщине около Новогрудка я подметил в лицах жителей антропометрические маркёры таинственных литвинов исчезнувших ещё до падения Великого княжества литовского, русского и жемойтского. В первую очередь бросается в глаза особая красота потомков литвинов. У них продолговатый череп (не европейского типа, а чуть круглее), сплющенный с висков. Тонкий хрящеватый нос "уточкой". Глаза с въедливым взглядом расположены по прямой линии. Узкие губы тоже в прямую линию. Выдаются скулы, из-за того, что череп сплющен с висков.
Такой типаж очень редок в Белоруссии. Очевидно, литвины были в ВКЛ немногочисленой кастой завоевателей, чем-то вроде воинов-руси Рюрика. Но свою капельку крови они оставили. Пламенность и страстность завоевателей в них не угасли. Фотографии руководства Белорусского народного фронта демонстрировали сплошь потомков литвинов. Но это были уже деграденты и дегенераты, им не удалось повторить то, что удалось Ольгерду-Хельгарду, -- покорить огромную страну от моря до моря. Власть осталась в руках западных русов и поляков. Причём чаще всего поляки предпочитали на всякий случай запись "русский" в личном деле.
* * *
В Белоруссии я был туристом и бродягой на случайных заработках. Но совсем рядом была только что освободившаяся от русского ига Прибалтика. И вот я на пороге Западной Европы -- передо мной граница свободной Литвы, но на самом деле всё-таки немножечко Жемойтии. Зеленоглазый жмудин-погранец едва сдерживал исходившую в лае овчарку. Странно, служебный пёс не должен быть пустобрёхом.
– - Ещё шаг и я спущу собаку!
– - Да будь ты человеком, я такой же европеец, как и ты.
– - Русским не дозволено в Европу.
– - А неграм, туркам и арабам -- можно? Смотри, я законопослушный, честно пошёл на погранпереход. А мог бы и лесом границу перейти.
– - Тебя бы всё равно поймали и дали пару лет исправительной тюрьмы. У нас не любят русских оккупантов. Мы -- чистая Европа, вы -- вонючая Азия.
* * *
На российско-латвийской границе в Псковской области местные староверы предлагали мне перейти границу в ватаге батраков, которые вкалывают в независимой Латгалии на своих единоверцев. Но у меня европейское мышление, а не русское мЫшленне. Я официально попросил политическое убежище в Латвии у белобрысого манекена с неподвижными чертами лица. В ответ получил конопатым кулаком в морду и удар ногой под дых, когда валялся на полу камеры для допросов нарушителей.
На эстонской границе я битых полчаса рассматривал курносую морду под натовской кепкой.
– - Ты же русский!
– - По отцу и матери. Но порву любого, кто полезет к нам из Монголоордынщины. На всех голодомировых нашей Европы не хватит. Так что не нарывайся. Тут неподалёку американская военная база. Режимный объект. У меня приказ стрелять без предупреждения.
Как говорится, русский человек задним умом крепок. Ещё до прихода крестоносцев в Прибалтику русские полочане и новгородцы презирали центральную власть. Потом они стали прислугой немцев и слились с ливами, пришлыми эстами, жемойтами, латышами и эстонцами. Только на пороге смерти я понял, что русские люди, проникшиеся западничеством, -- это пораженные ветви и сучья народного древа. Их мне нужно отсечь, чтобы зараза не охватила весь народ. И не трястись над каждым эмигрантом только потому, что мы с ним одной крови. Это однозначный враг, служивший в чужой армии и трудившийся на чужую страну.
4
С надеждой попасть в Европу -- полный облом! Тогда ещё не пришло наше время. Правда, будучи во Львове, наблюдал отрадную картину -- парень с арийской внешностью подростка из гитлерюгенда, ну просто как с фашистского плаката, нацепил на чёрную рубаху значок польских пионеров-харцеров, похожий на гитлеровские наградные кресты. Старый швейцар у кафе, завидев это, расчувствовался и пустил слезу: "Добре, хлопчыку! Нащих у схронах богато. Прыйде и наш час". Но в это как-то не верилось.
Местная западенская молодёжь повсюду больше напоминала обычных русских гопников. Нынешних правосеков, свидомых и свядомых тогда ещё втихаря готовили в лесных лагерях. На свет божий их не выпускали. В Белоруссии лагеря военно-спортивной подготовки молодёжи в европейском духе затоптали, как тараканов, когда ночью вдруг включили свет в кухне.
Везде я был чужой. И во Львове, и на Волыни меня принимали за москаля из-за записи в паспорте, тогда ещё была такая. При мне мои единомышленники только ёжились и помалкивали, как бы я не рвал рубашку на груди, доказывая верность украинско-польской идее построения антирусского Междуморья от Клайпеды до Одессы.
То же самое было и в Бресте и Гродно, только белорусы осторожничали в выражении своего литвинского превосходства. Они -- белые русы, то есть без примеси пшеков, чуди и татарвы. Про шляхетский гонор тогда ещё не поминали.
А так хотелось бы всем западникам пануваты, господствовать неограниченно. Бесконтрольно, безответственно, бездумно: "Чтобы у нас все было и нам за это ничего не было". Нет худшего пана, чем бывший холоп, чтобы вы знали, кляты москали! Но имперский намордник ещё не позволял нам высказать это вслух.