Отрочество
Шрифт:
— Шо ж вы морочите мине то место, где спина переходит в жопу! — возмутился он, — Сразу надо было говорить не ваше замечательное имя, но и чей вы кого! Футбол, говорите? А в чём таки моя выгода, помимо траты родных денег на неродных детей?
И за плечо мине, да в лавку, где вкусно пахнет всякими восточными специями, да табуреточку под зад, махнув рукой то ли приказчику, то ли родственнику, показав на забредшего по утру покупателя.
— Реклама! — подымаю я палец, — Ви таки не спортсмэн, и это сразу видно по вашим мужественно сутулым плечам. И когда мы играем в Дюковском парке, вокруг тоже ни разу не спортсмены сморят, разве что сильно
— Смотрят как смотрят, или смотрят как много? — и голову на бок, как учёный ворон. Такой же носатый, да глаза в круглых очёчках совершенно птичьи.
— Смотрят как толпа на рынке! И чтоб ви понимали, всё это не оборванцы от безделья, а почтенная и полупочтенная гуляющая публика из тех, у кого в карманах есть мал-мала уважения окружающих.
— Роза! — истошно заорал он куда-то в глубины лавки, — Поставь чаю и собери на стол нам с молодым человеком! Как для своего, а не как для так!
— И шо я таки смогу поиметь для сибе лично? — поинтересовался он осторожно, самолично наливая мине почти крепкого чая в комнатке на заду лавки.
— Абрам Моисеевич! — я ажно руками всплеснул, удивляясь напоказ такой странности, — Ну шо вы как неродной! Тётя Песя говорила таки за вашу сообразительность с большим уважениям, а тут как будто подменили вас на не вас! Поиметь ви сможете так много, насколько вложитесь! Вы мине понимаете?
— Представьте! — перебил я торговца, распушившего было полуседую бороду для большого спора, поведя рукой перед его лицом, — Воскресный летний день, много праздной небедной публике в парке, и спешащей притом не просто куда ведут ноги и скука, а на футбольный матч. Первый в истории не только Одессы, но и таки России! Ви улавливаете суть с солью? Или мине таки ещё и поперчить?
Абрам Моисеевич уловил, шо вложиться придётся, а не как всегда, и схватился за пейсы.
— Пресса! — надавил я, — И огороженное поле…
— Билеты? — перебил он, загоревшись глазами.
— Фу таким быть! Абрам Моисеевич, я скажу Пессе Израилевне, шо с возрастом вы впали куда-то! Зачем билеты! Напротив — бесплатно, совершенно бесплатно! Для них. А для вас таки нет, и совсем даже наоборот.
— Но! — перед горбатым носом с внушительной бородавкой замаячил мой палец с обгрызанным от вчерашней нервности ногтем, — поле ограждено, и не заборчиком, а колышками с верёвочками, шоб публика не лезла туда помогать попинать мячик. А на колышках — афиши, ну или транспаранты, да с именами меценатов. Кто скока даст, понимаете? Отсюда и размер!
— Так, — он подвинул к мине халву, — кушай, деточка! Я так понимаю, шо ты пришёл к мине первому?
— Чисто из уважения к тёте Песе — да! — не отказываясь от сладкого, продолжаю разговор.
— И сколько…
— Никаких денег, Абрам Моисеевич, — машу я на нево руками, — чистое удовольствие! Аукцион неслыханной щедрости! Пройдусь по адресам от тёти Песи, дяди Фимы и Семэна Васильевича, и потом уже будем поглядеть!
— Аукцион? — торговец усмехнулся снисходительно, — Среди нас это будет немножечко сильно сложно! Наивный вы, молодой человек!
— Пусть! — запив чаем сладкое, соглашаюсь с ним, — Я же тёте Песе через уважение, а не так, шо мине таки нужны именно ви! Первый матч будет Молдаванка против Пересыпи, и я таки думаю, шо Мавроматис будет сильно горд за своего сыночку, пусть даже он связался с тамошними босяками.
— Хм! — борода вспушилась, а открывшая было рот жена смелась со стула
— Ага! Ещё Кириако, Пифани, — махаю бумажкой, — Коста мине в своё время называл имена тех, у кого большая и опухлая греческая гордость. За Пересыпь чуть не четверть именно шо греки играют, так шо думается мине, шо всё там будет!
— Зачем сразу Мавроматис! — вспыхнул было Абрам Моисеевич, подскочив, и тут же сел назад. — Хе-хе! — погрозил он мине пальцем, и задумался, начав обильно вздыхать и потеть.
— Хотите умную мыслю? — сжалился я над ним.
— Ну…
— Соглашайтесь! Я вам даже так скажу — бегите впереди паровоза, и не сворачивайте! Потому как это — серьёзно! Ви таки представьте, как зацепит это не только вас, а? А ви таки первый, шо уже история и строчки.
— Та-ак, — подался вперёд тёти Песин родич, превращаясь в большое метафизическое ухо, изрядно волосатое и пахнущее чесноком.
— Одним интересно играть, другим смотреть. И национальная гордость! Значица, што? Будут команды! Сперва сикилявочные, пока взрослые люди присматриваются и решаются, потом и посерьёзней. А это уже деньги! Инфраструктура, понимаете? А ещё майки, штаны, бутсы футбольные. И вы, весь такой уже меценат и в истории!
— Если уж на этом нет, — я откидываюсь назад, разводя руками, — то даже и не знаю!
— Ага… — он вскочил, забегав по комнатушке, — где там ваши имена от Песи? Так, так…
— Этого, — жёлтый ноготь прошёл по списку, — вычёркивайте! Вычёркивайте, я вам говорю! Такое себе человек, шо и не слишком плохой, но очень всё под себя. За надом или нет, не важно, характер такой.
— Этот…
Вышел от Абрама Моисеевича чуть не через два часа, взмыленный как после бани. Зато и всё! Решено.
Торговец сам за рукав притаскивал кого надо, и не ходить! Мозги, правда, выели знатно.
В итоге, не выходя из комнаты, еврейский вопрос в футболе я таки решил, став заодно членом-соревнователем [20] спортивного общества, не имеющего пока названия и чотко прописанных функций.
Покинув Абрама Моисеевича, добрёл до скверика, и некоторое время отсиживался там на лавочке, задрав голову к солнцу, прикрывшемуся кружевным редким облаком, растянувшемся по небосводу модной шалью. Тёплышко без жары, и ветерок такой, самую чуточку с прохладцем. Самое оно то, когда ты одет для визита, а не для побегать оборванцем, со всем мальчишеским удобством.
20
Член-соревнователь — устаревшее (дореволюционное) статусное обозначение члена академического, политического, благотворительного или иного общества, не являющегося полноправным (действительным) членом.
Отдыхал физически от морально, глядя на расчирикавшихся воробьёв, устроивших купание в пыли. Гомонят наперебой, очередь организовали, перья пушат. Желторотые слётки рты с раскрытыми ртами жратаньки просят, хвостика трясут.
Если бы не тётя Песя…
Язык весь переломал впополаме с мозгами! Я так-то вполне себе на идише могу, да и язык подстроить под одесский с молдаванским акцентом ни разу совсем не сложно. Машинально даже немножечко, сам того не замечая. Когда промеж людей живёшь, оно само на язык и в голову ложится.