Отрочество
Шрифт:
— Да ладно, тёть Песь, — примирительно сказал Санька, — мы сами согласились!
— Согласились, — фыркнула неутихомиренная тётя Песя, — Да штоб у неё все сыновья ислам приняли, и мать-жидовку прокляли, а дочери христианство, да в монастырь ушли девственницами, замаливать грехи своей мамеле!
Замахав руками, Санька выскочил на улицу, фыркая от сдерживаемого смеха.
Из патентного бюро вернулся ближе к вечеру, вымотанный чуть не наизнанку.
— Дядя Гиляй до Косты
— Зная этих двух, — тихонько отозвался не спавший Мишка, — это может как обычная рыбная ловля, так и взятие на абордаж сторожевого судна османского флота.
Санька захихикал, потом поперхнулся и задумался, нахмурив лоб.
— Да ну, абордаж… — нерешительно протянул он, — хотя…
— Ре… — засмеялся я, не в силах выдавить слова, — репутация! А?!
Отсмеялись, и я начал делиться впечатлениями.
— Жуть! Сижу там, и понимаю, што ничево не понимаю!
— Мине вопрос задают…
«— Будете заказывать патентный поиск?»
… а на это глазами только лупаю.
— А это… — начал Мишка.
— Проверяют по базам в России и в других странах, нет ли уже где такого же или похожего патента, — поясняю ему.
— О!
— Ага! Потом разъясняют, знамо дело, но в речи ихней половину разъяснений разъяснять приходится. Термины, ети их мать, профессиональные. Потом снова…
«— Выберете процедуру патентования»
— … да пояснять начинают, какие они бывают, а там тоже нюансы. Заявку на изобретение составлять, формулу изобретения.
— А это как?! — удивился Санька, — Там чертежи, как их в формулы перевести?
— Оказывается, можно. Ну то есть, это только называется формулами, так-то они не вполне математические! Помогают вникать и составлять, да вообще помогают, ничего плохого не скажу. Но пока вникнешь, ажно мозги через уши вытечь норовят.
Ёсик на проведать зашёл. Важный такой, при костюме потеет, да при часах из дутого цыганского золота.
— Шалом! — и такой весь, будто чуточку свысока. Снизошёл, значица.
— Иосиф! — и руку Мишке. Пожали, потом за здоровье разговор, немножечко за Одессу, и к мине.
— Я, — говорит, — зла на тибе не держу. Умный человек без ограничивающих его цепей может достигнуть гораздо большего.
Говорит, и говорит… глупости ведь с банальностями пополам, но вид такой важный, будто не иначе как Моисей с горы Синайской вещает. Тросточку напоказ, с рукояткой в виде голой изогнувшейся женщины, да то часы потеребит, то брелочки. Перстенёк аляповатый, восточного типа, в глаза тычет. Успех!
Наконец ушёл, да важно так — живот вперёд, носки в стороны, тросточкой поигрывает. Такой весь, што не сразу и поймёшь — то ли мелкий купи-продай и панамщик, то ли всё это сразу, да немножечко дешёвый сутенёр. По-совместительству.
Только
Ребята потом знакомые, молдаванские. Не так штобы и друзья, но вполне себе приятели.
— Шалом, — и на Мишку косятся. Знакомы уже, так чшто ручкаться и зряшно тревожить не лезут, — вы таки в футбол как?
Я дёрнулся было, да на Мишку виновато кошусь.
— Иди, — и рукой машет, — у меня теперь завидок нет, сам через пару месяцев мяч буду гонять.
— В другой раз! — я решительно сел.
— Иди! Оба идите, — и улыбается, да искренне так, — я сейчас всё равно спать хочу.
— А если, — перебил он ещё не начавшееся возражение, — беспокоитесь за меня, то пусть Фира спустится. У неё сейчас по графику занятия, так с книжкой можно и здесь посидеть. Без мелких даже спокойней.
— Ну…
— Всё, всё, ступайте!
До-олго играли, чуть не до затемна! В Дюковском парке у нас уже местечко есть, вроде как и наше. Не гоняют! Даже и зрители бывают, и подчас немало.
Солидные такие господа. Стоят, болеют! Орут иногда што-то подбадривающие. Такие все знатоки, а сами…
— Ты што остановился-то, — вернулся за мной Санька.
— Да так, думаю… думаю — несправедливо, што меценаты есть только у людей искусства. Спорт — в массы!
— Шустрый какой, — Дмитрий Фёдорович отодвинул донесение агента из окружения Голядевой, — и здесь успел отметиться? Даже любопытно… а впрочем, нет! Решила Анна Ивановна найти мальчишку, так ей и карты в руки. Можно даже и поспособствовать.
Трепов потянулся было за ручкой, завизировать, но нависнув над бумагами, задумался, и решительно отложил её в сторону. Отточенный ум царедворца, привыкший к интригам, перебирал варианты, подыскивая наиболее оптимальный. Безопасный для него лично.
— Никаких бумаг! — негромко пропел он на манер арии, и встал, потянувшись всем своим сильным телом, — Никаких следов!
Решив в самое ближайшее время выразить своё благорасположение почтенной вдове сотрудника МВД, московский обер-полицмейстер обрёл самое благодушное настроение. Справится!
Анна Ивановна опытный… хм, сотрудник, пусть и негласный. Благорасположение обер-полицмейстера, да собственные связи? Достаточный ресурс для человека с её-то опытом. Найдёт.
Натура она увлекающаяся, может и увлечься. И пожалуй, это было бы к лучшему.
Пятнадцатая глава
— Футбол? — фыркнув пренебрежительно, Абрам Моисеевич тронул меня было за плечо, выставляя из лавки, но тут же остановился, — Погоди-ка…
Он близоруко наклонился ко мне, обдав запахами чеснока, нафталина и больных зубов.