Отряд скорби
Шрифт:
– Возможно, что первоначально газета действительно не будет восприниматься всерьез, - признал Стив.
– Но это будет продолжаться только до тех пор, пока Издательство мирового сообщества не приобретет в свою собственность и все остальные средства массовой информации.
– Таким образом, монополизировав издательское дело, вы ликвидируете конкуренцию, и публика лишится разнообразия источников информации.
Карпатиу кивнул.
– Да, можно сказать и так. Если бы я не стремился к всеобщей гармонии,
– А где же право на свободу мысли?
– спросил Бак.
– Где форум для высказывания различных идей? Что произойдет с судом общественного мнения?
– Суд общественного мнения, - ответил Стив, - призывает еще к большим реформам, чем то, что предлагает генеральный секретарь.
Бак потерпел полное поражение и понимал это. Конечно, от Хаима Розенцвейга он не мог ожидать понимания журналистской этики, но на что оставалось еще надеяться, если такой ветеран журналистики, как Стив Планк, мог поддерживать рекламный листок диктатора, хотя бы тот и руководствовался благими намерениями?
– Не представляю, как я мог бы участвовать в подобной авантюре, сказал Бак.
– Я люблю этого человека!
– воскликнул Карпатиу, а Планк и Розенцвейг улыбнулись и закивали.
– Подумайте над этим. Тщательно обдумайте все. Так или иначе я добьюсь такого оформления с точки зрения закона, чтобы это стало приемлемо даже для вас, и тогда я не соглашусь с вашим отказом. Мне необходима газета, и я получу ее. Я хочу, чтобы ею руководили вы, и я получу вас. Свобода, Бак Уильяме, полная свобода! Как только вы почувствуете, что я вмешиваюсь в ваши дела, вы сможете уйти с этого поста, но сохранить при этом полное жалованье.
* * *
Поблагодарив Эрла Холлидея за доверие и пообещав не принимать пока окончательного решения - хотя Рейфорд совсем не собирался давать согласие на эту работу, - он встал в очередь к платному телефону внутри терминала. Франсина, секретарь Эрла, подтвердила, что в компании нет никакой Джин Гарфилд. Хотя в "Панкон" нашлось шесть человек по имени Джеймс Лонг, четверо из них оказались носильщиками, а два остальных чиновниками среднего уровня. Ни один из них не работал в Далласе, не был экзаменатором, к тому же не имел секретаря.
– Кто же это хочет насолить тебе?
– спросил Эрл.
– Совершенно не представляю. Франсина сказала, что утренний звонок был из Нью-Йорка.
– Можно будет узнать номер телефона, только на это потребуется несколько часов, - сказала она.
Но Рейфорд уже догадался, кто это был. Правда, он не понимал, зачем она это сделала, но только Хетти Дерхем могла устроить подобное. Только у нее были связи с людьми, которые могли знать, где он и чем занят в то утро. И как это связано с флагманом Военно-воздушных сил?
По
– Говорит Рейфорд Стил, - сказал он резким тоном.
– О, приветствую вас, капитан Стил! Наигранная приветливость ее голоса вызвала у него чувство отвращения.
– Я сдаюсь, - произнес Рейфорд.
– За что бы ты ни принималась, ты всегда одерживаешь верх.
– Я не понимаю.
– Ладно, Хетти, нечего строить из себя дурочку.
– А-а, ты про мою записку! Это получилось неожиданно. Накануне я разговаривала со своим приятелем из диспетчерской службы "Панкон", и он упомянул, что мой старый друг будет сдавать завтра в Далласе квалификационные экзамены на семьсот пятьдесят седьмой. По-моему, должно было получиться забавно: ты приезжаешь, а там тебя уже ждет почта. Просто замечательно.
– Да, уморительная затея. А какой в этом смысл?
– А, в записке... Да никакого. Ты и сам это, конечно, знаешь. Все знают, что новым флагманом Военно-воздушных сил будет семьсот пятьдесят седьмой.
– Да, но зачем ты напомнила мне об этом?
– Но это была просто шутка, Рейфорд. Я посмеялась над тем, что ты проходишь квалификационные экзамены, как будто собираешься стать новым пилотом президента. Так ты получил мою записку?
Как это было возможно? Могла ли она быть такой наивной и невинной? Могла ли эта плоская шутка случайно произвести такой взрыв? Он хотел спросить, знала ли она, что именно это ему и предложили, но если Хетти не знала, он не хотел сообщать ей об этом.
– Да, я получил твою записку. Очень забавно. А что ты можешь сказать насчет мнимой жалобы?
– Какой мнимой жалобы?
– Давай не будем тратить время, Хетти. Ты - единственный человек, которому было известно, где я нахожусь и чем занят. И когда я возвращаюсь, меня ожидает фальшивое обвинение насчет религиозных домогательств.
– Ах, это!
– рассмеялась она.
– Но это была моя смелая догадка. У тебя ведь был экзаменатор, не правда ли?
– Да, но я не...
– Ты не выдал ему на полную катушку?
– Нет.
– Послушай, Рейфорд, ты навязывал это мне, своей дочери, Камерону Уильямсу, Эрлу Холидею, да почти всем, с кем тебе приходилось работать, не так ли? Неужели ты не читал никаких проповедей экзаменатору?
– Даю слово, что нет.
– Ну ладно, значит, я ошиблась. Но все равно получилось забавно, правда? Один-ноль в мою пользу. А что было бы, если бы ты поспорил и не придал бы этому особого значения, а тут поступает жалоба? Ты бы стал извиняться перед ним, а он сказал бы, что это не важно. Я люблю так подшутить. Ну так что, остаемся друзьями?