Отстойник
Шрифт:
– Пощупай свой камень.
Она сунула руку в сумочку, глаза округлились: - Горячий!
– У меня тоже. Они у нас так реагируют на опасность. Кстати, на ледяном озере он был не такой раскаленный.
– Предлагаешь нам там поселиться?
– с нескрываемой иронией произносит Катя, но видно по побелевшим веснушкам, что она конкретно перетрусила.
– Ничего я не предлагаю, но вот какое-нибудь оружие нам бы не помешало.
– Перочинный ножик подойдёт, - моя напарница лихорадочно засунула руку в сумочку, но вытащила лишь помаду, растеряно развела руками,
– Мне кажется, это не то оружие, которым можно отбиться, - мне хочется улыбнуться, но выдавил лишь гримасу.
– Не пугай так. А с чего ты взял?
– Катя импульсивно схватила меня за воротник.
– Тихо, кошка, одежду порвёшь, - я убрал её руки и напряжённо вглядываюсь в темноту.
– Так ... а почему ты так думаешь?
– Катя приблизила ко мне своё лицо, её зрачки вытянулись в вертикальные линии.
– Мой камень впервые так сильно нагрелся, даже сквозь одежду жжёт кожу, - я с удивлением всматриваюсь в её необычные глаза.
– И у меня он невероятно горячий! Надо срочно уходить!
– Куда, Катюша? Этот ход единственный, а по тому спуску мы не выберемся!!!
– Не кричи!
– возмутилась напарница.
– И не думал, - я мгновенно перешёл на шёпот.
– Будет что будет, а я иду в этот тоннель, - неожиданно решается Катя. И действительно, решительно сунулась в темноту хода.
Мне стало некоторым образом стыдно, я оттесняю её и обречённо бреду вперёд, а пульс так зашкаливает, словно сердце пошло в разнос, как неисправный дизель. Внезапно вваливаюсь в небольшой зал, освещённый непонятно откуда идущим светом. Сопя, рядом останавливается Катерина и едва слышно говорит: - Сколько дверей, одна из них их точно ведёт наружу.
– Очень может быть, - я лихорадочно оглядываюсь по сторонам, внезапно взгляд падает на пол, и я вижу нарисованную пятиконечную звезду.
– Что скажешь?
– видя, что Катя тоже разглядывает рисунок, спрашиваю я.
– Я не верю в мистику и во всякую магию, причём в чёрную, - она презрительно скривила губы, но веснушки полностью растворились на лице. Носком ноги она потёрла белые линии, глубокомысленно изрекает: - Обычный мел.
Неожиданно меня словно что-то подстёгивает: - Их надо стереть и вместо звезды нарисовать круг! Дай мне помаду!
– Что, Гоголя начитался?
– Катя с усилием выдавила из себя смешок, сунула мне в ладонь помаду, а сама принялась с остервенением уничтожать шарфиком линии.
В полумраке пронёсся тяжёлый вдох, мы на миг замерли, но вновь начали лихорадочно удалять пятиконечную звезду. Послышался шорох, стайка летучих мышей заметались под сводами зала, тьма сгустилась, одна из дверей содрогнулась от сильного удара.
– Что это!!!
– Катя от ужаса пригнулась к полу.
– Кому-то не терпится сюда войти!
– я начинаю судорожно очерчивать вокруг нас круг.
– А мы случаем не рехнулись? Какой круг, он что, может нас защитить? Бред! Кирилл, ты сам в это веришь?!- моя напарница держит перед собой испачканный шарфик.
– Вытирай
– вместо ответа выкрикиваю я.
Катя последним усилием удаляет последнюю линию пятиконечной звезды, и я замыкаю вокруг нас круг, отбрасываю в сторону изуродованную помаду, мокрый от пота, сажусь на пол и, внезапно чувствую, как мой камень из нестерпимо горячего переходит просто в горячее состояние.
– Получилось, - я импульсивно прижал к себе девушку и со страстью поцеловал её прямо в губы.
– Это что сейчас было?
– испуганно отпрянула от меня Катя.
– Ты кофе пила?
– хохотнул я.
– Зёрнышко грызла, - непонимающе отвечает девушка.
– Ладно, не парься, это я в порыве чмокнул ... сейчас я и кота бы в нос расцеловал.
– Однако ...
– униженно буркнула Катя.
– Но ты знаешь, мне было даже приятно, - я окончательно добиваю своим признанием свою напарницу.
Катя хотела ответить что-то резкое, глаза сузились, уже приоткрыла ротик, но скрипит дверь, лязгают засовы, и повеяло могильным холодом.
Гл.12.
– Окруженные тьмою и имея помраченное зрение, мы, по воле Его, прозрели и отогнали облегавший нас туман, - гнусаво завывая в дверном проёме, появляется в длинной рясе монах. Высохшими пальцами он цепко сжимает трухлявый крест, с синим камнем по центру. К своему ужасу я не вижу его глаз, на их месте виднеются чёрные провалы, а тонкая кожа обтягивает двигающиеся челюсти с редкими желтыми зубами. Следом за ним выдвигается такой же монах, с толстой свечой в руках. Горячий воск капает на костяшки пальцев, но тот не чувствует боли, лишь улыбается страшным ртом, а монах с крестом в руках продолжает завывать: - Обличием вы люди, но содержанием змеи, искусители рода человеческого.
– Позвольте, какие змеи, зачем нам ползать на животе?
– волосы у меня давно стоят дыбом, ужас леденит кровь. Не могу понять, что происходит, какие-то монахи, странные изречения.
– Мы, дети Адама, согрешившего по хитрости твоей, познавшие, против воли своей, добро и зло, изгнанные из-за этого из сада Эдемского и должны теперь возделывать землю, из которой мы взяты. И закрыта нам дорога к дереву жизни, охраняет сей путь Херувим с пламенным мечом. Но если изведём всех змеев, отбросит Херувим меч свой и примет нас Бог-Отец в свои объятия.
– Вы бредите?
– осторожно спрашиваю я, загораживая телом посеревшую от ужаса Катю.
– Мы перережем жилы на ногах, и вы будете ползать на животе, а чёрные сердца вырвем из груди и отправим в небытие, чтобы они превратились в камни и никогда не воссоединились с вашими телами. Мы станем преследовать вас и в прошлом и будущем, мы изведём всех змеев, так требует наш Бог.
Кирилл, зачем с ними беседуешь, разве не видишь, это мертвецы!
– в ужасе вцепилась в меня Катя.
– Мертвецов не бывает, - растерянно произношу я, - это просто очень худые люди.