Отсюда и в вечность
Шрифт:
— Еще труднее ласкать мужчину, который не верен тебе и не ценит тебя как женщину, — парировала Альма. — Если он все время смотрит на тебя каким-то туманным взглядом, как будто откуда-то издалека.
— Ну так как? Ты хочешь, чтобы я ушел, или не хочешь?
Преимущество снова стало переходить на ее сторону, и он спешил восстановить положение, будучи твердо уверен в своих силах. Но и Альма знала, что Прюитт просто упрямится, чувствовала, что может добиться своего, если проявит твердость.
— Еще раз говорю тебе: будь
Прюитт снова сел за стол.
— Но она никогда с тобой больше не встретится, после того как ты уедешь, — сказал он, только чтобы показать Альме, что не желает уступать своих позиций.
— Когда я уеду, можешь делать что хочешь.
— Черт знает что! Лучше я вернусь в часть и буду служить, как служил. В армии все-таки легче, чем с тобой.
Альма встала из-за стола, сняла кофейник с конфорки и потушила плиту. Затем она вернулась к столу и молча смотрела, как бурлит в кофейнике кофе.
— О, Прю, — сказала она, резко повернувшись к Прюитту, — зачем тебе нужно было это? Зачем ты убил его? Нам было так хорошо до этого. Зачем ты все испортил?
Прюитт сидел, опершись локтями о стол, и спокойно смотрел на Альму.
— У меня всегда так, — просто, без всяких эмоций произнес он. — Я всегда портил все, к чему прикасался. Не знаю, почему так происходит, по факт остается фактом.
— Мне иногда кажется, что я совсем не знаю тебя. Бывает, что ты для меня становишься совсем чужим. Когда Уорден приходил ко мне, то он сказал, что ты и в тюрьму попал просто из-за упрямства. Он уверял, что если бы ты захотел, то все обошлось бы.
Прюитт вздрогнул от неожиданности и резко спросил:
— Он что, приходил к тебе снова?
— Нет, он был здесь всего один раз, когда тебя посадили в тюрьму. А почему ты так… испугался?
— Сам не знаю, — ответил Прюитт.
— А разве он мог бы тебя выдать? — спросила Альма. — Неужели он способен на это?
— Не знаю, — тихо произнес Прюитт, разглядывая ногти на руках. — Честно говоря, не знаю. Не могу понять, что за человек этот Уорден… Знаешь, — продолжал Прюитт, — иногда я жалею, что уже не в тюрьме. Там было все очень просто. Там я знал, кого ненавидеть. Знал, на кого опереться. Я мог ненавидеть своих врагов и не мучить себя мыслями о том, как отомстить им. Ведь отомстить все равно не было никакой возможности.
— После того как тебя выпустили, ты даже не позвонил мне. Девять дней сидел в казарме и не пришел ко мне, — сказала Альма, возвращаясь к прежней теме разговора.
— Да я же просто оберегал тебя.
Альма встала из-за стола, подошла к нему и прижала рукой его голову к себе. Впервые за все время пребывания Прюитта в ее доме она почувствовала
— О, Прю, Прю, — ласково прошептала она, — милый.
И на этот раз все было так, как всегда, когда между ними возникала ссора и когда они, вдоволь изругав друг друга, мирились. Нужно было сильно разозлиться, чтобы под конец понять. что они нужны друг другу. Это был довольно неприятный путь к взаимной близости…
Они услышали, как Жоржетта встала с постели. Они сидели за столом и пили кофе и чувствовали себя почему-то двумя стариками, и это давало нм ощущение такой близости, какой они не испытывали даже в самые интимные моменты.
Жоржетта, легко неся свое грузное тело, буквально ввалилась в кухню. Прюитту она сразу опять напомнила героинь книг из ее библиотеки.
Альма ревниво взглянула на Прюитта, а он старался не смотреть на Жоржетту. Даже разговаривая с ней, он смотрел либо на Альму, либо куда-то в сторону.
Спустя полчаса Жоржетта встала из-за стола и, надув губы, ушла к себе в комнату одеваться. В этот день она раньше обычного отправилась на работу, сказав, что ей нужно еще зайти в магазин.
Альма тоже ушла рано. Оставшись один, Прюитт попытался было взяться за чтение, но утренний разговор с Альмой, видимо, прикончил увлечение книгами, которое и так уже начинало исчезать. Прюитт только перелистал книжку — и все. Даже несколько рюмок виски не вывели его из того подавленного состояния, в котором он находился с утра.
«Что же делать?» — подумал он.
У Альмы был подаренный полицейским пистолет, который вместе с пачкой патронов она хранила в столе. Прюитт решил, что оружие ему не помешает.
Как бы там ни было, он никогда не вернется в тюрьму. Вернуться в старую тюрьму, быть там вместе с Анджелло, Мэллоем, Бэрри и остальными — это было бы еще туда-сюда, но попасть в новую тюрьму, где не будет прежних друзей и где наверняка окажется новый Фэтсо — этого он ни за что не хотел.
Прюитт извлек из пистолета патроны, видимо находившиеся там уже несколько лет, и перезарядил его новыми, положив себе в карман еще несколько штук. Затем он взял деньги, которые Альма хранила здесь же, в столе, вышел из дому и направился в город, решив нанести визит Розе, в «Голубой якорь».
Он испытывал огромное удовольствие от пребывания на улице, на свежем воздухе, и хотя рана еще чуть-чуть побаливала, это не мешало ему идти. Прюитту пришлось надеть куртку, чтобы скрыть висевший у пояса пистолет, но это была легкая куртка, и Прюитт даже на солнце не чувствовал жары.
Проехав на автобусе несколько остановок, он вышел неподалеку от бара «Лонг Кэбин». Здесь все выглядело точно так же, как несколько недель назад.
Когда Прюитт вошел в «Голубой якорь», там было пусто. Только несколько моряков сидели за стойкой, пили пиво и болтали с Розой. Никого знакомых Прюитт не видел.