Оттенки изумрудных глаз
Шрифт:
Я созерцаю, как огромное красно-оранжевое марево окутывает монстра, будто разевая гигантскую пасть и пожирая его. Сгущенный воздух опускается вниз, спрессовывая, глыбой ложась на мои плечи, отчего они горбятся.
А глаза широко распахнуты и устремлены на оранжевое облако.
Я в какое-то мгновение резко перестала все чувствовать. Вплоть до лопаток, вдавленных в теплую напряженную грудь.
И из этого молчаливого ожидания, кусающего напряжения вдруг вырывает движение трикстера. Он отпускает мои руки,
Складывалось ощущение, будто кто-то сделал размашистый оранжево-зеленый мазок посередине белоснежно-платинового холста.
И воздух рассекает последний раскатистый рык, несется по взъерошенному потрепанному снегу, режет по ушам, отчего хочется вопить.
Я неосознанно вытягиваю шею, пытаясь разглядеть за красным дымом хоть что-нибудь. Подкожно ощущая предчувствующее облегчение.
Отчетливо слышится вдруг звук ледяного тела, что падает в обрыв, снося собой выступы, обращая их в крошево. И резкое эхо рычания, постепенно застревающее в далеких скалах и уплывающее в неизменное платиновое небо.
Позвонки один за другим расслабляются. Едва уловимое, тлеющее, невесомое чувство облегчения всплывает в сердце теплым сгустком.
Спина все еще вжата в бога обмана.
Опомнившись, я рывком отстраняюсь, разворачиваясь к нему лицом.
И это действие становится рваным и кривым, поскольку проснувшаяся внутри боль осклабилась внутри. Полилась чугуном, куда-то под горло внутри, не пропуская ни одного сантиметра, ни одной поры. Принялась взбалтывать внутренности до страшной тошноты, до помутнения в глазах.
Я не успела понять, как пошатнулась. Ослабшие колени задрожали.
И мое истощенное тело непременно повалилось бы в снег, если бы не изящные пальцы, так вовремя обхватившие мои плечи и потянувшие куда-то вперед.
Я тихонько застонала. Звук то и дело пересекался глухим шипением. Горло пересохло и сжалось, не пропуская ничего, даже комка слюны.
— Ты выпустила слишком много энергии, — констатирует факт трикстер, крепче обхватывая мои плечи. Я почти не слышу его слова. Мысли оказались будто под замутненным стеклом. Утробная, чугунная, озлобленная боль остервенело бьет в гортанную полость, бьет навылет. Влезает куда-то под ребро, энергично вылизывает каждую кость, хрящ, сустав.
А голову будто раскалывают на две части заостренным топором.
Я жмурюсь, приоткрывая рот. Губы напрочь свело. Стараюсь втянуть в себя кончившийся в ревущих легких кислород. Тело начала пробирать крупная дрожь.
В предыдущий раз не было так хреново. Точно помню.
Почему же сейчас так…
Мысль рубит новый толчок боли, и я теряю равновесие. Остаюсь на месте только из-за рук Локи, по-прежнему сжимающих меня.
— Главное, не теряй сознание, — раздается предупредительный
А боль все выворачивает, коверкает, изживает изнутри.
Замирает. Когда на лоб ложится холодная ладонь. Несущая просто неземное облегчение.
Я наконец понимаю, что могу вдохнуть.
Каким-то обостренным шестым чувством ощущаю пульсирующую магию трикстера, что начинает пропитывать мою потную кожу. Вьется тонкой безобидной струйкой, проникая глубже и глубже. Сталкиваясь с болью и принимаясь заливать ее.
Буквально физически чувствую, как становится легче.
Отпускает, исцеляет, вдыхает.
Боль исчезла, но не вся. Часть ее все же засела где-то под сердцем, проедая его растущими гнилыми корнями.
Но не так сильно. Уже не навылет.
И я теперь могу открыть глаза.
— Легче… — шепчу я, поднимая усталый взгляд на лицо бога обмана. Чувствуя, как в голове возвращается ясность. И новые мысли потихоньку начинают шевелиться.
Прохладная ладонь соскальзывает с моего лба.
Жар начинает покидать мое тело. Густой жирной патокой выливается наружу, каким-то чудом не топя снег под моими ногами. В груди что-то екает.
— Нельзя выбрасывать так много сил. Я уже говорил, — нравоучительным тоном напоминает мне трикстер, но в его глазах сверкает непонятный блеск. Я вопросительно выгибаю дугой бровь.
— Зато мы все-таки расправились с этим монстром, — чуть громче бормочу я, восстанавливая силу исчезнувшего голоса. Уголок рта Локи слабо дергается в улыбке.
— Тебе нужно отдохнуть. Найдем укрытие.
И снова этот равнодушный спокойный тон. Я хмурюсь, но внутренне все же продолжаю радоваться нашей невероятной победе.
К несчастью, недолго.
Потому что прожженная ладонь дала о себе знать. Внутри на мгновение все скрутило, будто выжимая белье.
Я с шипением резко втянула в себя ледяной воздух, что промораживал горло, и поглубже втянула испачканные кровью пальцы в рукав рубашки. Просить Локи, чтобы он залечил мне рану, совершенно не хотелось.
Пришлось крепче стиснуть зубы, чтобы стерпеть горькую, толкающуюся боль.
Вдобавок к этому вернулся и холод. Тело остыло, и он теперь стал стремительно проникать в пустые поры кожи.
Я вдавила голову в плечи, переминаясь с ноги на ногу, отчего снег начал скрипяще похрустывать под грубыми подошвами.
Только было хотела поднести онемевшие пальцы здоровой руки к губам, чтобы согреть их дыханием, как вдруг.
Что-то опустилось на мои плечи.
Я непонимающе дернула головой, машинально вскидывая ладонь, чтобы придержать это, скользящее, постепенно спадающее.
Это оказалась мягкая и теплая зеленая ткань.
Плащ Локи.
Это осознание влилось в голову медленно, мягко.