Отважная лягушка. Часть 3
Шрифт:
– Так, значит, в летней гостинице останавливаются те, кто едет в Нессейскую долину, - сделала соответствующий вывод слушательница, подумав, что владелец "Услады путника" поступил разумно, не став возводить капитальное здание для сезонных постояльцев.
– Да, госпожа Юлиса, - важно кивнул рассказчик.
– На берегу Лагуса много разного рода гостиниц, постоялых дворов, лечебниц. Но только лучшие люди Империи могут позволить себе иметь в Нессейской долине свои дома и усадьбы.
Он злорадно усмехнулся.
–
– Это так дорого?
– спросила Ника.
– Очень!
– кивнул дядюшкин коскид.
– Но кроме денег надо получить специальное разрешение Императора или Сената.
Подавшись вперёд, Минуц понизил голос:
– Двенадцать лет назад Констант приказал восстановить великолепный дворец Ипия Курса Асербуса и теперь каждый год приезжает на Лагус, якобы для того, чтобы в тиши и уединении почтить память первого Императора. Но на самом деле лечит поясницу и колени.
Собеседник строго нахмурился.
– Только об этом не стоит говорить слишком громко. Здоровье Императора - не тема для досужей болтовни.
– Конечно, господин Минуц, - кивнула девушка.
– О высшей власти либо хорошо, либо ничего.
Посланец регистора Трениума замер в замешательстве, потом понимающе усмехнулся.
– Хорошо сказано, госпожа Юлиса.
– А вы сами бывали на Лагусе?
– Я похож на больного?
– гордо выпятил грудь столичный хлыщ.
– Не очень, господин Минуц, - рассмеялась Ника.
– А вот ваша тётя, госпожа Пласда Септиса ездила, - не удержался от сплетни коскид.
– И через год подарила супругу чудесную дочку Гэаю.
– Так те воды помогают и от бесплодия, - удивилась слушательница.
– Говорят: мало есть болезней, которые они не могут излечить!
– со своим обычным апломбом заявил рассказчик.
– Спасибо, господин Минуц, - искренне поблагодарила девушка.
– Отец всю жизнь рассказывал мне об Империи, но только вернувшись на родину, я поняла, как мало о ней знаю.
Явно польщённый собеседник всем видом показывал терзавшие его сомнения: продолжить дальше разговор или нет?
Наполнив свой стакан, Ника знаком предложила налить разведённого вина и ему. Только после этого дядин коскид многозначительно прошептал:
– Я слышал, что ещё осенью в Нессейскую долину выехала императрица со всем своим двором. Должно быть, она до сих пор там живёт.
– У вас есть знакомые среди царедворцев, господин Минуц?
– решив польстить болтуну, притворно охнула девушка.
– Наверное, об этом известно далеко не всем?
– Ну, не такая уж это и тайна, госпожа Юлиса, - всё же счёл нужным заметить собеседник.
– Но я, действительно, кое-кого знаю в Цветочном дворце.
– В Цветочном?
– удивилась слушательница.
Посланец регистора
– Я и забыл, как давно ваш отец покинул Радл. За это время Император, кроме старинного Доминиума, построил себе ещё несколько вилл и летний дворец за Веренариумом, там, где когда-то стояли дома заговорщиков. Рядом разбили прекрасные сады, куда по праздникам пускают гулять горожан. Там так красиво, госпожа Юлиса! Какие розы и фиалки! Наверное, нечто подобное есть только в обители небожителей! Вот поэтому дворец и называют Цветочным.
– Тридцать лет - большой срок, господин Минуц, - задумчиво покачала головой путешественница.
– Я обязательно напишу обо всём отцу. Пусть почитает и порадуется за свой родной город. Если он, конечно, дождётся моего письма, которое попадёт к нему не раньше, чем через два года.
– А кто же доставит его в Некуим, госпожа Юлиса?
– усмехнулся посланец Итура Септиса.
– Надеюсь, что господин Картен из Канакерна к тому времени ещё будет плавать за океан, - пояснила Ника.
– И не откажется передать несколько свитков своему другу от его дочери...
Их разговор прервал Солт, сообщивший Минуцу, что баня готова. Вежливо раскланявшись, дядин коскид ушёл, а племянница регистора Трениума, заказав ужин скромно стоявшей у стены Риате, велела ей выяснить самочувствие господина Ротана.
Ника опасалась, что тот свалится, тогда придётся задержаться в Поуле, а ей этого очень не хотелось. По правде сказать, она уже устала от бесконечной дороги.
Понимая, что выполнение данного поручения займёт какое-то время, девушка, оставив крошечный огонёк на самом кончике торчавшего из носика светильника фитиля, улеглась на ужасно скрипучую кровать.
Из-за отсутствия в комнате окон, она не могла определить, сколько прошло времени, но чувствовала, что уже немало, а рабыня всё не возвращалась.
Хозяйка не рассчитывала, что та быстро расстанется с Солтом, однако, столь долгое отсутствие начинало беспокоить. Скоро Ника начала ворочаться с боку на бок. Тревога нарастала. Пару раз она порывалась встать, но всякий раз удерживала себя на кровати, едва не застонав от облегчения, когда в дверь тихонечко поскреблись, и виноватый голос невольницы прошептал:
– Откройте, госпожа, это я.
Зарычав от праведного гнева пополам с плохо скрываемой радостью, девушка так резво отшвырнула в сторону одеяло, что чуть не погасила робкий огонёк светильника. Перспектива остаться в полной темноте отрезвила разгорячённые нервы. Ругаясь себе под нос, она достала из-под подушки кинжал, и обжигая ступни о холодные половицы, шагнула к двери.
– Это ты, Риата?
– Да, госпожа, - с полным искреннего раскаяния вздохом ответила собеседница.
– Одна?