Отважная лягушка. Часть 3
Шрифт:
– Конечно, госпожа!
– теперь в голосе рабыни прозвучало нескрываемое недоумение.
Встав с боку, Ника осторожно отодвинула засов.
– Заходи.
Проскользнув в комнату чёрной тенью, невольница огляделась в поисках хозяйки, а когда увидела, упала на колени, треснувшись лбом об пол.
– Простите рабу свою неразумную, добрая госпожа! Сама не пойму, как так вышло. Не иначе как коварная Исми мне глаза застила, про всё на свете забыть заставила!
"Вот батман!
– поморщилась девушка, с раздражением ощущая, как исчезает только что бушевавшая в груди
– Знает коза мой мягкий характер. Ох, выйдет мне боком такая доброта".
Но всё же, пересилив себя, легонько ударила Риату ногой в бок.
– Хватит причитать! Я тут чуть с ума не сошла...
– Пощадите рабу глупую!
– с надрывом взвыла невольница.
– Перестань!
– рявкнула хозяйка, садясь на постель.
– Не то и в самом деле побью! Лучше скажи, как там Ротан?
– Ой, госпожа, Жирдяй сказал, что лучше ему, - выпрямившись, но всё ещё оставаясь на коленях, всхлипывая, пробормотала женщина. Здешний хозяин ему лекаря приводил.
– Хорошо, - буркнула Ника, забираясь под одеяло.
– Надеюсь, ты Солту ничего лишнего не сболтнула в порыве страсти?
– Ой, госпожа, да что вы такое говорите!
– вновь захлюпала носом рабыня.
– Разве же я вас когда подводила? Всё, как вы приказывали, ни словечка лишнего. Да и некогда нам болтать было...
– Вот только избавь меня от подробностей!
– поморщилась хозяйка, отворачиваясь к стене.
За её спиной послышался глубокий вздох, полный сожаления с оттенком лёгкого превосходства.
Действительно, рано утром за завтраком Олкад выглядел гораздо бодрее, а на вопрос о самочувствии гордо заявил, что подобные царапины не могут причинить серьёзного вреда настоящему мужчине.
Погода испортилась. Небо затянуло серыми, неприятного вида облаками, изредка просыпавшими на землю мелкий, холодный дождь.
Рабы прикрылись сделанными из рогожных мешков плащами, а господа забрались в фургон, где, несмотря на тряску, пытались беседовать, чтобы хоть как-то скоротать время.
На сей раз, расспрашивая своих спутников о жизни в Радле, путешественница решила побольше узнать о тамошних развлечениях. А их в многолюдной столице могущественной Империи хватало. Театры, где ставили пьесы лучших авторов со всего мира, и уличные артисты, разыгрывающие смешные, чаще всего непристойные представления. Гонки колесниц на двух ипподромах, привлекавшие тысячи зрителей и редко обходившиеся без смерти или увечий возничих и лошадей. Ещё больше крови лилось на усыпанных песком аренах, где призовые бойцы бились с дикими зверями и друг с другом.
Каждый из коскидов счёл своим долгом рассказать о наиболее запомнившейся схватке. Олкад первым заметил, что эти истории не доставляют слушательнице никакого удовольствия, и перешёл к описанию городских садов, где можно погулять по тенистым аллеям, полюбоваться на цветы и расставленные повсюду скульптуры, покормить священных лебедей.
Заметив, что всё внимание слушательницы обращено на писца, Минуц стал рассказывать о городских форумах, щедро украшенных статуями богов и героев, о прекрасных храмах, построенных заново или отремонтированных после запустения, царившего в них в "эпоху горя
Девушка слушала, как зачарованная. Новые сведения, накладываясь на собственные впечатления и полученную от Наставника информацию, всё больше и больше убеждали в сходстве этой части мира с земной античностью. Во всяком случае с тем, как её себе представляла попаданка по учебникам, книгам и историческим сериалам.
Чрезвычайно довольные таким вниманием, спутники вываливали всё новые и новые подробности, несмотря на то, что каждый из них уже как минимум пару раз прикусил язык. Хотя Ника не могла не заметить, что дорога стала заметно ровнее, и повозку уже не так трясло на камнях.
И без того неторопливо ковылявший ослик опять замедлил шаг, втаскивая фургон на очередную горку. Сохраняя равновесие, путешественница прижалась к тонкой, дощатой стене. Олкад, наклонившись вперёд, продолжил, размахивая руками, описывать торжественное шествие, посвящённое празднованию дней Нолипа. Его спутник с гордостью объявил, что лично принимал в нём участие, сопровождая регистора Трениума.
– Гонец!
– внезапно прервал его долетевший сзади испуганный крик Солта.
– Жирдяй, тупица, в сторону уводи! Уводи, я сказал! Быстрее!
– Что ещё за гонец?
– спросила Ника, с тревогой глянув на мужчин.
– О, Питр!
– охнул Минуц, бросаясь к циновке, отделявшей пассажиров от возницы.
Внезапно фургон, резко вильнув в сторону, заскрипел всеми своими деревянными частями. Ещё через миг правое колесо с жутким грохотом рухнуло куда-то вниз, а левая сторона повозки, наоборот, задралась вверх, заставив девушку крепко вцепиться в край крошечного окошечка, затянутого тонкой, полупрозрачной занавеской. Олкад, не удержавшись, рухнул под ноги столичному хлыщу.
Сквозь вопли пассажиров прорезался истерический визг Жирдяя:
– Куда прёшь, колода гнилая!
И стремительно приближавшийся цокот подкованных копыт по камням.
– Слезь с меня!
– возмущённо заорал писец, сталкивая с себя коскида регистора Трениума.
– Осторожнее!
– на миг перестав визжать, рявкнула Ника, но спутники и не подумали её слушать, явно желая поскорее освободиться из объятий друг друга.
Едва Олкад сбросил с себя Минуца, а тот с размаху откинулся на круто наклонившуюся боковую стенку, треск повторился, и фургон, окончательно опрокинувшись на бок, набирая скорость, заскользил вниз по склону.
Дико закричал осёл, к нему присоединились не менее испуганные коскиды. А девушка, наоборот, затаив дыхание от страха, упёрлась ногой в бывший потолок и напряглась в ожидании удара.
По крыше фургона, ставшего в результате аварии передней стенкой, заколотили ветки кустарника, заставившего их транспортное средство довольно быстро затормозить.
Глянув на побледневших спутников, Ника едва не расхохоталась, заметив, как крепко те держатся за руки. Перехватив её взгляд, Минуц резко вырвал ладони, и вытирая их о тунику, торопливо пополз наружу, где отчаянно вопил осёл.