Отважные мореплаватели
Шрифт:
– Ускользнем от них в тумане!
– крикнул Длинный Джек, крепя кливер-шкот, пока остальные с шумом разворачивали фок. Заскрипел рангоут, и шхуна "Мы здесь" легла по ветру и нырнула в беспросветный клубящийся туман.
– Туман идет с ветром, - сказал Троп.
Гарви был в восторге, но больше всего его восхищало, что все делалось без команд, и лишь изредка слышалось ворчливое приказание Тропа, заканчивающееся словами: "Отлично, сынок!"
– Что, ни разу не видел, как снимаются с якоря?
– спросил Том Плэтт у Гарви,
– Ни разу. А куда мы идем?
– Рыбачить. Побудешь с нами с недельку и кое-чему научишься. Тут все для тебя новое, да мы сами порой не знаем, что нас ждет впереди. Вот, например, я, Том Плэтт, я бы и то никогда не подумал...
– Все лучше, чем получать четырнадцать долларов в месяц и пулю в живот, - прервал его стоявший у штурвала Диско Троп.
– Отпусти малость свой конец.
– Доллары и центы - вещь неплохая, - отозвался бывший военный моряк, возившийся с большим кливером.
– Но нам было не до них, когда мы снимались с якоря у Бофорта, а из форта Масон на корму нашей "Мисс Джим Бак" градом сыпались ядра, да к тому же был сильный шторм. А ты, Диско, где был в то время?
– Здесь или где-то поблизости, - ответил Диско.
– Зарабатывал себе на пропитание да старался не попадаться на глаза каперам. Жаль, что не могу порадовать тебя раскаленным ядром, Том Плэтт. Но думаю, что до Истерн-Пойнта ветер у нас будет попутный.
У носа шхуны раздавались непрерывные шлепки и всплески волн, сменявшиеся порой глухими ударами, и бак стало заливать водой. Со снастей падали на палубу тяжелые капли. Все, кроме дядюшки Солтерса, спрятались с подветренной стороны рубки, а дядюшка Солтерс неподвижно сидел на крышке люка и возился со своими обожженными руками.
– А не поставить ли нам стаксель?
– сказал Диско, поглядывая на брата.
– А что толку-то, - ответил моряк-фермер.
– Только парус переводить.
Штурвал едва заметно дрогнул в руках Диско. Еще секунда - и шипящий гребень волны хлынул на палубу и с ног до головы окатил дядюшку Солтерса. Он поднялся, отфыркиваясь, и пошел на нос, но здесь его настигла новая волна.
– Смотри, как отец будет гонять его по палубе, - сказал Дэн.
– Дядюшка Солтерс дрожит за парус, потому что считает, что это его пай. В прошлый раз ему тоже досталось от отца. Смотри, смотри! Получил-таки по заслугам.
Дядюшка Солтерс укрылся за фок-мачтой, но волна настигла его и там.
Лицо Диско оставалось невозмутимым, как круг штурвала.
– Под стакселем шхуна пошла бы ровнее, а, Солтерс?
– сказал Диско, будто не замечая, что происходит на палубе.
– Тогда запускай своего змея!
– прокричал несчастный Солтерс сквозь облако водяной пыли.
– Только если что случится, я ни при чем... Пенн, ступай вниз и попей кофе. Нечего в такую погоду торчать на палубе, сам соображать должен.
– А теперь они будут потягивать кофе и резаться
– Похоже, что и нам придется заняться тем же. Нет на свете создания ленивее рыбака, когда он не занят промыслом.
– Хорошо, что ты вспомнил, Дэнни!
– воскликнул Длинный Джек, который только и искал, чем бы развлечься.
– Я начисто забыл, что у нас на борту пассажир. Тому, кто не знает корабельной оснастки, всегда работенка найдется. Ну-ка давай его сюда, Том Плэтт. Мы его поучим.
– Ну, я умываю руки, - усмехнулся Дэн, - в этом я тебе не помощник. Меня отец концами учил.
Целый час Длинный Джек водил свою жертву по палубе, обучая Гарви тому, что, по его словам, "на море должен знать всякий, будь он слеп, пьян или во сне". У семидесятитонной шхуны с короткой фок-мачтой не бог весть какая оснастка, но Длинный Джек обладал особым даром вразумлять своего подопечного: когда он хотел обратить внимание Гарви на дирик-фалы, он задирал ему голову и полминуты заставлял его смотреть вверх; объясняя разницу между баком и ютом, он проводил носом Гарви по рею, а назначение каждой снасти запечатлевал ударом веревочного конца.
Урок давался бы легче, будь палуба попросторней; но на ней хватало места для чего угодно, кроме человека. Нос шхуны занимал брашпиль с цепью и пеньковым канатом, которые так и лезли под ноги; там же торчала печная труба из камбуза, и у люка стояли бочонки для рыбьей печени. За ними, занимая все пространство до помп и ларей для рыбы, находился фор-бом и выступ главного люка, затем шли лодки, привязанные к рым-болтам у шканцев, рубка с прикрепленными вокруг нее кадками и другими предметами и, наконец, гик длиной в шестьдесят футов, под который все время приходилось подныривать.
Том Плэтт, конечно, постарался внести свою лепту в обучение. Он не отставал от них ни на шаг, то и дело встревая с бесконечными описаниями такелажа старого фрегата "Огайо".
– Ты его не слушай. Слушай, что я тебе говорю, новичок. А ты, Том Плэтт, помни, что это не "Огайо", и не забивай мальцу голову!
– Но так можно испортить его на всю жизнь, - возражал Том Плэтт.
– Я ведь хочу научить его самому главному. Мореплавание - это искусство, Гарви. И ты бы это понял, если бы взобрался со мной на фок-мачту корабля...
– Знаем, знаем! Ты его насмерть заговоришь. Помолчи, Том Плэтт! Теперь, Гарв, скажи, как зарифить фок? Подумай, прежде чем отвечать.
– Потянуть это сюда, - сказал Гарви, указывая на подветренную сторону.
– Куда? В Атлантику?
– Нет, углегарь. Потом протянуть этот конец туда...
– Неверно, - вмешался Том Плэтт.
– Тише! Он учится и еще не знает всех названий. Продолжай, Гарв.
– А это риф-штенкель. Надо прикрепить тали к риф-штенкелю, а потом отпустить...