Отважные мореплаватели

Киплинг Редьярд Джозеф

Они собирались сделать короткую стоянку и, чтобы сократить хлопоты, тащили якорь за собой.

– Барк с прямыми парусами требует дороги, - сказал Длинный Джек.

Из тумана выплыли мокрые красные паруса судна, и, пользуясь морским кодом, "Мы здесь" трижды звякнула колоколом.

На барке с воплями и криками подтянули топсель.

– Француз, - недовольно проворчал дядюшка Солтерс.
– Микелонская шхуна из Сент-Мало.
– У фермера был зоркий глаз.
– Кстати, у меня почти весь табак вышел, Диско.

– У меня тоже, - заметил

Том Плэтт.
– Эй! Подай назад, подай назад! Осторожней, вы, головорезы, "мучо боно"! Откуда вы, из Сан-Мало, да?

– Ага! Мучо боно! Уи! Уи! Кло Пуле - Сан-Мало! Сан Пьер Микелон! кричали с парусника матросы, размахивая шерстяными кепками и смеясь.

А потом они закричали хором:

– Доска! Доска!

– Принеси доску, Дэнни. В толк не возьму, как эти французики забираются так далеко. Сорок шесть - сорок девять им подойдет, к тому же так почти и есть на самом деле.

Дэн написал цифры мелом на доске, и ее выставили на видном месте, а с барка донеслось многоголосое "мерси, мерси".

– С их стороны не по-соседски так уходить, - проворчал Солтерс, шаря по карманам.

– А ты французский с прошлого раза подучил?
– спросил Диско.
– А то нас опять камнями забросают, как тогда, когда ты их "сухопутными курицами" обозвал.

– Хэрмон Раш сказал, что только так их можно расшевелить. Но мне и английского языка хватит... Табак у нас кончается, вот беда-то. А ты, юноша, часом, не говоришь по-французски?

– Конечно, говорю, - ответил Гарви и с вызовом прокричал: - Эй! Слушайте! Аррете-ву! Аттанде! Табак, табак!

– О, табак, табак!
– закричали на судне и снова засмеялись.

– Дошло наконец. Давайте спустим лодку, - предложил Том Плэтт.
– Во французском-то я не очень силен, зато знаю другой подходящий язык. Пошли, Гарви, будешь переводить.

Невозможно описать, какую сумятицу вызвало их появление на борту барка. Каюта судна была сплошь уставлена яркими цветными изображениями святой девы - святой девы Ньюфаундлендской, как они ее называли. Оказалось, что Гарви говорил по-французски иначе, чем было принято на Отмелях, и его общение в основном сводилось к кивкам и улыбкам. Что до Тома Плэтта, то он размахивал руками и "разговаривал" вовсю. Капитан угостил его каким-то невообразимым джином, а члены команды, похожие на персонажей комической оперы - волосатые, в красных колпаках, с длинными ножами, - приняли его совсем по-братски.

Потом началась торговля. У них был табак, много табаку, американского, за который во Франции не была уплачена пошлина. Им нужны были шоколад и печенье. Гарви погреб назад, чтобы уладить это дело с коком и Диско, которому принадлежали все припасы. Возвратившись, он выложил у штурвала француза банки с какао и пакеты с печеньем. Эта сцена напоминала дележ добычи пиратами, из которого Том Плэтт вышел нагруженный разными сортами табака, включая свернутый в трубочку и жевательный. А затем под звуки жизнерадостной песни эти веселые мореходы скрылись в тумане.

– Как это получилось,

что мой французский язык они не понимали, а язык жестов был им понятен?
– полюбопытствовал Гарви после того, как все, что они наменяли, было распределено между членами экипажа.

– Какой там язык жестов!
– загоготал Плэтт.
– Впрочем, пожалуй, то был язык жестов, только он куда старше твоего французского, Гарв. На французских судах полным-полно масонов, вот в чем штука.

– А вы знаете масон?

– Получается, что знаю масон, а?
– заявил бывший военный моряк, набивая трубку, и Гарви задумался над еще одной морской загадкой.

Глава VI

Больше всего Гарви поражала невероятная беспечность, с какой суда бороздили просторы Атлантики. Рыбацкие шхуны, объяснил Дэн, по непонятным причинам зависят от любезности и мудрости своих соседей; от пароходов же можно бы ожидать большего. Незадолго до этого разговора произошла еще одна интересная встреча: три мили шхуну преследовало старое грузовое судно-скотовоз, верхняя палуба которого была огорожена, и оттуда несло, как из тысячи коровников. Весьма нервный офицер что-то кричал в рупор, а Диско спокойно прошел с подветренной стороны парохода, беспомощно болтающегося на волнах, и высказал его капитану все, что он о нем думает.

– Хотите знать, где находитесь, а? Вы не заслуживаете находиться нигде. Ходите по открытому морю, как свинья по загону, и ничего вокруг не видите. Глаза у вас повылазили, что ли?

От этих слов капитан подпрыгнул на мостике и прокричал что-то насчет глаз Диско.

– Мы три дня не могли определить свои координаты. По-вашему, судно можно вести вслепую?
– крикнул он.

– Еще как можно, - отозвался Диско.
– А что с вашим лотом? Съели? Не можете дно унюхать или у вас скот слишком вонючий?

– Чем вы его кормите?
– вполне серьезно поинтересовался дядюшка Солтерс, в самую фермерскую душу которого проник запах из загонов. Говорят, во время перевозки большой падеж. Хоть это и не мое дело, но мне кажется, что размельченный жмых, политый...

– Проклятье!
– проревел шкипер в красном свитере, глянув в его сторону.
– Из какой больницы сбежал этот волосатый?

– Молодой человек, - начал Солтерс, встав во весь рост на носу, прежде чем я отвечу вам, позвольте сказать, что...

Офицер на мостике с преувеличенной галантностью сдернул с головы кепку.

– Простите, - сказал он, - но я просил дать мое местонахождение. Если волосатый человек с сельскохозяйственными наклонностями соблаговолит помолчать, быть может, старый морской волк с проницательными глазами снизойдет, чтобы просветить нас.

– Ну и опозорил же ты меня, Солтерс, - рассердился Диско. Он терпеть не мог, когда к нему обращались именно таким вот образом, и тут же выпалил долготу и широту.

– Не иначе как на этой шхуне одни ненормальные, - сказал капитан, подавая сигнал в машинное отделение и швырнув на шхуну пачку газет.