Отвергнуть короля
Шрифт:
– Джентльмен не должен одеваться без посторонней помощи. – Он махнул рукой оруженосцу. – Так будет правильнее.
Роджер подозрительно посмотрел на дядю, опасаясь снисходительного отношения, но затем кивнул и позволил юноше помочь ему надеть чистую рубашку, котту и чулки. Одежда оказалась ему велика, но была сухой и теплой – на время сойдет. При виде худенького бледного тела племянника Длинный Меч испытал укол боли. Пусть они с Гуго в ссоре – ребенок остается его родственником, хрупким маленьким мальчиком. А как много хрупких маленьких мальчиков умерло в последнее время! Глядя, как Роджер допивает суп у огня, Длинный Меч потягивал вино и размышлял о своем новом подопечном. Мальчик обладает прекрасными манерами и обаянием. Как ни досадно, но приходится признать, что Гуго неплохо его воспитал.
– Де Броте передал тебя под мою опеку на остаток пути к королю, – произнес Длинный Меч, когда Роджер поставил миску. – После этого тебя отправят жить с твоими кузенами, пока ты не сможешь вернуться к семье.
В глазах Роджера вспыхнула искра.
– Моими кузенами Ранульфом и Мари?
– Нет, моими детьми, – покачал головой Длинный Меч. – Моему сыну Уильяму пять лет, и у него есть брат примерно одного возраста с Гуго.
Перед его мысленным взором возник образ светловолосого второго сына Гуго и неприятный инцидент, ставший причиной разрыва их отношений. Длинный Меч до сих пор считал случившееся нелепостью. Он ни за что не причинил бы вреда своему племяннику. Игра, то была всего лишь игра. Он знал, когда следует остановиться… в отличие от Иоанна. Длинный Меч поджал губы. Старые мосты еще стояли, но опоры прогнили, и если хочешь думать о будущем, их нужно разрушить и воздвигнуть новые.
Роджер начал клевать носом. Длинный Меч велел оруженосцу разложить в его собственной комнате для мальчика постель и подогреть ее горячим камнем.
Роджер моргал, глядя на Длинного Меча, словно совенок.
– Вашему сыну нравится играть в рыцарей?
Длинный Меч улыбнулся.
– Это его любимая игра, – ответил он, и ему стало грустно, поскольку он так мало виделся со своими детьми, что толком не знал, нравится Уильяму играть в рыцарей или нет.
Эла подняла глаза от алтарного покрывала, над которым трудилась, чтобы посмотреть в окно на детей, играющих во дворе. Они соорудили лодочки из коры и соломы и запускали их в лошадиной поилке, полностью погрузившись в игру. Стоял теплый весенний день, солнце припекало в укрытых от ветра местах. Невозможно было поверить, что неделю назад на вершину холма обрушилась ужасная буря, разрушив одно из зданий во дворе и вырвав дубовую дранку из крыши конюшни, оставив дыры, словно проеденные молью. Та же буря раскидала английский флот, защищавший побережье от французского вторжения. Уильям написал ей, что не был на борту корабля в ночь бури, за что Эла благодарила Господа, но все равно волновалась, потому что заметила напряжение в словах мужа. Защита рухнула, и если бы французы высадились, Солсбери оказался бы прямо у них на пути, будучи всего лишь укрепленным дворцом, а не могучей крепостью.
Дети бросили свои лодочки и принялись гоняться друг за другом. Роджер ловко ходил колесом, и кузен пытался ему подражать, хотя был младше и хуже развит физически. Эле приходилось нелегко с ее юным племянником. Он носился вихрем и обладал поистине неисчерпаемой энергией и любопытством. Казалось, ему нужно попробовать все одновременно. Во многих отношениях он напоминал Эле Махелт. Роджер обладал кипучей энергией и любил командовать. Зато в нем не было злобы и мелочности, и он не дулся и не ныл. Мальчик был отважен и добросердечен. И горд, но, когда Эла отринула приличия и приголубила его, не отстранился, а притих в ее надежных и ласковых объятиях, смаргивая слезы.
Эла вернулась к шитью, но не успела сделать и нескольких стежков, как услышала стук копыт. Подняв глаза, она увидела, как ее муж и его свита галопом въезжают во двор на взмыленных конях. Сердце Элы забилось сильнее. Отложив шитье, она отдала несколько отрывистых приказаний служанкам и поспешила вниз, чтобы поприветствовать мужа.
Длинный Меч бросился к ней, и по его лицу – напряженному и встревоженному – стало ясно, что случилось нечто исключительной важности.
– Милорд… – Эла опустилась в реверансе.
– Миледи жена. – Длинный Меч поднял Элу и поцеловал ее руки и губы. – Людовик высадился в Англии, и король отступил в Винчестер. Маршал посоветовал ему поставить все на карту в одном решающем сражении. Кентербери сдался французам, и сейчас Людовик осаждает Рочестер с лондонскими баронами.
Эла изучала его лицо.
– И что теперь делать?
Уильям продолжал держать ее за руки.
– Я не могу выстоять против французов, – сказал он. – В отличие от Маршала, у меня нет земель на окраинах Уэльса или в Ирландии, куда можно отступить или отослать семью на случай нашего поражения. Мне остается лишь сдаться Людовику. – Он сжал руки жены и заглянул ей в глаза. – Когда я преклонил перед вами колени и дал клятву верности, я говорил серьезно. Я буду служить вам в первую очередь, выше вас для меня только Бог. Я хочу, чтобы вы собрали вещи и уехали с детьми в Лондон. Там безопасно, по крайней мере пока.
Эла подняла руку, которую Длинный Меч все еще сжимал, и с участием погладила его по щеке.
– Я знаю, как это сложно для вас. – Длинный Меч всегда ценил свое положение при короле, и попрощаться с ним было нелегко. Эла видела, как на его шее бьется жилка и как он напряжен.
Длинный Меч страдальчески улыбнулся:
– Де Варенн, Арундел, Омаль и Альбини считают так же. Мы должны выступить единым фронтом и предложить свои мечи. – Он покачал головой. – Это несложно, любовь моя. Сложно было до сих пор и сложно будет порвать связь с честными людьми, которые по-прежнему следуют за моим братом. Я знаю, так лучше для нас, и потому мне легко.
Гуго вышел из своего шатра и, подбоченясь, изучал стены Винчестера. Защитники расхаживали по зубчатым стенам и осыпали дождем камней и арбалетных стрел всякого, кто подходил слишком близко. А также комьями навоза и нечистот. Вчера одному из рыцарей Биго попали дерьмом прямо в плечо. Могло быть и хуже: он мог погибнуть, но вычищать человеческие испражнения из звеньев кольчуги – полезный урок.
Людовик захватил Рочестер без труда и перебрался в Лондон, где ему официально, под общее ликование предложили корону. В соборе Святого Павла устроили великое шествие, и бароны, восставшие против Иоанна, преклонили колени перед Людовиком, который поклялся вернуть им их добрые законы и утраченное наследие. Оттуда они поскакали в прибрежные земли. Райгит, Гилдфорд и Фарнхем покорились, и они теперь разбили лагерь под стенами Винчестера. Иоанн сбежал перед их появлением, но прежде поджег окраины. Пламя перекинулось на город, превратив его в дымящиеся руины, но замок и крепость епископа в Вулвси продолжали держаться под командованием Савари де Молеона. Людовик установил осадные машины, и стены обстреливали уже десятое утро. Ходили слухи, что де Молеон послал к Иоанну за разрешением капитулировать.
– Осталось недолго, – заметил Ральф, присоединившись к Гуго. Он завтракал ломтем хлеба, в который был завернут сыр с голубыми прожилками. – Хочешь?
Гуго принял отломанный Ральфом кусок.
– Думаешь, уже сегодня?
– Не исключено. Мы поставили их на грань капитуляции. Вероятно, на стенах прольется немного крови. – Ральф прожевал и сглотнул. – Помнится, когда мы с Длинным Мечом защищали одну крепость в Пуату, то завязали камни в рыбацкую сеть и сбросили на нападающих. Жуткое зрелище.
– Остается надеяться, что они подобного не замышляют. – Гуго разглядывал брата.
Оправившись от плена, Ральф снова, даже перед лицом большой опасности, стал оптимистом и искренне наслаждался жизнью. Гуго покачал головой, но все же неохотно улыбнулся.
– Как тебе Людовик? – Ральф засунул в рот остатки хлеба и смахнул крошки с рук.
– Что касается деловых качеств, он достаточно хорош, – пожал плечами Гуго. – Людовик не святой, но намного лучше, чем его альтернатива. Но мы должны следить за своими землями и привилегиями, чтобы он не отнял их в пользу своих французских лордов.