Отверженный IX: Большой проигрыш

Опсокополос Алексис

— Не очень-то они сегодня похожи на холодных эльфов, — заметил я, глядя, как повышается с каждой минутой градус праздника.

— Молодцы! Умеют отдыхать и веселиться. Так и надо!

— Кстати, насчёт веселья! Ты же не откажешься повеселиться со мной после того, как этот праздник закончится?

— Повеселиться-то можно, но бассейн с подсветкой я уже видела, — сказала Мила, хитро прищурившись.

— Но мы не наполняли его шампанским! — заметил я.

— Похоже, я снова получила предложение, от которого будет очень трудно, практически невозможно отказаться, —

наигранно вздохнув, произнесла моя подруга. — Полный бассейн шампанского?

— Ну не полный, конечно, но две-три бутылки я туда залью, — пообещал я.

— Но это даже по щиколотку не будет. Только дно смочишь. Как мы будем в этом купаться?

— Действительно, купаться будет сложновато. Тогда я, наверное, воду не буду сливать, а прямо в неё залью шампанское.

— Три бутылки шампанского на бассейн воды? — уточнила Мила.

— Типа того.

— Ну и как можно отказаться от такого предложения?

— Никак, — сказал я.

— Никак, — согласилась Мила. — Сразу отсюда поедем?

— Я бы с радостью сразу, но мне надо в два часа заехать в Кутузовку, поговорить с Анной Алексеевной. Если хочешь, ты можешь поехать со мной.

— Почему бы и нет, я давно хотела посмотреть на академию, окунуться в воспоминания.

— Тогда договорились?

— Договорились, — подтвердила Мила. — А сейчас давай подойдём поближе к музыкантам.

Я согласился, однако никуда подойти у меня не получилось — я увидел Андрея и почти сразу же маму и Машу. Но они явно заметили меня первыми, потому что целенаправленно шли к нам с Милой. Заметив это, Мила сказала:

— Наверное, я сама пойду послушаю музыку, а ты пока пообщайся с семьёй.

Дождавшись, когда подойдут мои мама и сестра с братом и поздоровавшись с ними, Мила тут же нас оставила. Мама и Андрей с Машей первым делом поздравили меня с победой над Хосе, а потом мы принялись разговаривать о разных мелочах. Причём я чуть не забыл спросить у мамы разрешения приехать в Павловск и попрактиковаться в верховой езде. А когда вспомнил и спросил, мама нахмурилась и заявила:

— Мог бы и не спрашивать. Это твой дом, приезжай хоть сегодня.

— Сегодня не могу, — сказал я. — Но, если можно, приеду завтра.

— Если ты ещё раз скажешь «если можно»…

Мама недоговорила, но посмотрела на меня так, что я очень пожалел о сказанной фразе и быстро объявил:

— Я приеду завтра после обеда!

— Отлично, будем тебя ждать. И надеюсь, ты задержишься до ужина.

Я пообещал задержаться, после чего мама с Машей тоже отправились слушать музыку, и мы с Андреем остались вдвоём.

— Отец так переживал, что мне достанется слабый дар, что заставил пройти его активацию уже на третий день после моего шестнадцатилетия, — неожиданно сказал брат. — И лишь когда выяснилось, что дар больше среднего, он устроил праздник. Но, конечно, не такой, как этот.

— Ну устроил же, — заметил я.

— Мне кажется, будь у меня средний дар, я уж не говорю про маленький, никакого праздника вообще бы не было.

— Не держи зла на отца, он нас любил. Но, к сожалению, он считал это чувство своей слабостью и никогда его не проявлял.

—

Да не держу я никакого зла, — отмахнулся Андрей. — Тем более сейчас, когда отца уже нет. Просто немного обидно.

— Это тебе-то обидно? — усмехнулся я. — Ты забыл, как меня из дома выгнали?

— Зато ты попал в лучшую магическую академию страны, стал героем, и тобой все гордятся.

— Ты так говоришь, будто сам учишься где попало.

— Ну, не где попало, конечно, — согласился брат. — Я учусь в нормальной академии.

— Вообще-то в лучшей магической академии Петербурга!

— Но с Кутузовской её не сравнить!

— Тебе так хочется в Кутузовку? Устроить тебя туда?

— Ты так говоришь, будто это возможно.

— А вдруг? Почему нельзя? Принципы Кутузовской академии отрицают какую-либо дискриминацию по расе, национальности и социальному статусу. Поэтому теоретически у тебя есть все шансы туда поступить при условии наличия хорошего дара и приличных оценок в гимназическом аттестате. Но вот сможешь ли ты там учиться? Это правила не допускают дискриминации, а вот многие студенты очень даже допускают.

— Плевать мне на этих некоторых студентов! — заявил брат. — Если бы у меня появилась возможность учиться в Кутузовке, с проблемными студентами я бы уж разобрался.

— Тогда поговорю с ректором, — сказал я. — Но только я тебе ничего не обещаю!

— Ты уже пообещал поговорить, — заметил Андрей.

— Хорошо. Но кроме этого ничего не обещаю!

— Договорились!

Похоже, я погорячился и наобещал лишнего, но деваться теперь было некуда. Андрей хотел мне ещё что-то сказать, но не успел — в воздухе над нашими головами появилось несколько светящихся огненных шаров, которые начали тут же взрываться с громкими хлопками и яркими вспышками. Таким образом княгиня Белозерская привлекала внимание собравшихся. Сама она тем временем вышла на подиум, который предусмотрительно покинули музыканты, и всех поприветствовала.

После этого на подиум вывели пятерых виновников торжества. Бабушка поздоровалась с ребятами и произнесла речь о том, какой это важный для них день, и о том, что мы все в этом дворе — семья. Иногда в процессе выступления княгиня Белозерская переходила на карельский язык. Все собравшиеся слушали её очень внимательно, время от времени аплодировали.

И в какой-то момент у меня возникло ощущение, что это действительно большая семья. Наша большая семья. А когда ко мне подошла Мила, и я обнял её, меня окончательно накрыло. Такого невероятного ощущения комфорта и уюта я никогда ещё не испытывал.

Тем временем княгиня Белозерская подняла правую руку, и все замолчали. Бабушка что-то негромко сказала одному из парней и зашла в шатёр. Парнишка поспешил за ней. Видимо, в отличие от активации дара в Кутузовской академии, где мы все зашли в храм источника и наблюдали за активацией друг друга, в нашей большой семье было принято делать это без лишних глаз.

Тишина во дворе стала аж давящей, я слышал, как бьётся сердце Милы и как пульсируют мои виски. Примерно через две минуты бабушка вывела парнишку из шатра за руку и громко объявила: