Ответ
Шрифт:
— Парнишку оставьте, господин Турчин, — сказал старый механик, которому вынесли из конторы стул, — не будь его здесь, мне бы ноги оторвало машиной.
— Расходитесь, расходитесь, ребята! — крикнул мастер. — Кому здесь делать нечего, марш по местам! Если остальные компрессоры в порядке, сейчас дадим давление.
Медленно, неохотно люди стали расходиться. Мертвого монтера унесли на носилках, пятна крови, оставшиеся на бетонном полу, насколько возможно, подтерли. Час спустя из центральной конторы пожаловал главный инженер Мюллер. На нем был широкий с накладными плечами пиджак, широкие американского покроя бриджи и красный
— В котором часу случилось несчастье?
— После семи.
— Почему не запустили остальные компрессоры?
— Мы ждали вас, господин главный инженер, — сказал мастер. — Похоже на то, что тут саботаж, так что сперва пришлось проверить остальные машины…
— Это сделано?
— Под свою ответственность я не решился запустить их, — багровея всем черепом, сказал мастер. — Без вашего указания, господин главный инженер…
— А пока суд да дело, отчего бы и не позагорать немного, так?
Хотя Балинт стоял, по крайней мере, в трех шагах от главного инженера, волны одеколона, шедшие от его острой черной бородки, так щекотали нос, что он дважды чихнул. Светло-желтые, фигурно прошитые туфли главного инженера стояли прямо на пятне крови, оставленном раздробленной головой монтера на бетонном полу.
— С ночной охраной беседовали?
— Они уже разошлись по домам, — отозвался мастер.
— Почему за ними не послано?
Акт саботажа мог быть совершен, очевидно, ночью: чтобы подпилить толстостенную трубку, замазать следы распиловки, закрасить, требовалось время. Предположение, что труба прорвалась сама по себе, практически исключалось. — Отчего плачет этот мальчик? — вдруг спросил главный инженер, взглянув на Балинта. — Он родственник покойному?
Мастер тоже скользнул взглядом по лицу Балинта. — Не знаю, не слыхал.
Балинт потряс головой. — Не родственник я ему, господин Турчин!
— А тогда чего ревешь?
Мальчик не ответил.
— Переволновался, должно быть, — сказал старый механик, все еще сидевший на стуле, скорчась в три погибели: воздушный столб, вырвавшийся под напором из пролома в трубе и поднявший его на воздух, ударил ему прямо в живот. — Переволновался, ясное дело. Вот оно сейчас и сказалось…
— Как зовут?.. Балинт Кёпе?.. — Главный инженер еще раз поглядел на мальчика и, круто повернувшись, шагнул к баллону с воздухом. — Отправляйся по своим делам, — буркнул он, не повернув головы.
— Ваша милость, пожалуйста, переведите меня в цех! — воззвал вдруг Балинт к инженеровой спине. — Мне в цеху работать хочется, я бы всякую работу делал…
Главный инженер не ответил. — Слаб ты еще в цеху вкалывать, цыпленок! — проворчал мастер Турчин. — Марш на место, в бирюльки играть.
В семь часов утра Балинт подмел контору, стер пыль, налил в графин свежей воды для питья. Конторщикам полагалось являться к восьми, но они, конечно, минут на пятнадцать опаздывали. В половине девятого, а то и без четверти девять, под грубое громыханье цеха впархивала барышня Келемен — любовница господина главного инженера Мюллера, — похожая на пухлое светлое и душистое облако, изнутри которого доносилось частое испуганное пыхтенье. «Ах, господи, сегодня я ужасно опоздала!» — неизменно восклицала она каждое утро с одинаковым выражением
В девять часов Балинт отправлялся к мастеру домой, за завтраком, затем садился на указанное ему место — широкий подоконник большого окна, выходившего в цех, через которое с горем пополам проникал в контору тусклый свет, — и наблюдал за работой стоявшего под самым окном резального стана. Иногда со скуки доставал из кармана разноцветные шарики и начинал катать их по подоконнику, иногда просто дремал. Как только мастер уходил в цех, Балинт тоже выскальзывал за дверь и подолгу смотрел, как работают за проволочной сеткой грохочущие компрессоры; если он был нужен, конторские вызывали его стуком. Он бегал с бумагами в заводоуправление и обратно, по субботам приносил из кассы жалованье.
На третий день в одной из комнат заводоуправления он увидел вдруг соседа Йожефа Браника. На голове Браника все еще был тюрбан, хотя и поменьше, так что виднелось одно ухо. Он сидел за пишущей машинкой и печатал что-то с фантастической скоростью.
— Господин Браник! — обрадованно воскликнул мальчик. — А я и не знал, что вы здесь служите! Голова у вас уже не болит?
— Чего орешь, как оглашенный, — прикрикнул на него конторщик, сидевший за соседним столом, — ты не на футбольном поле!
Браник повернул голову в белом тюрбане и взглянул на мальчика. Балинт удивленно вытаращил глаза: за забором соседского сада он привык видеть на этом лице выражение величайшего довольства, здесь же оно было кислое и тусклое, нос Браника уныло вытянулся, глаза усохли чуть не вдвое, большое ухо невесело торчало из-под тюрбана. — И ты здесь? — пробормотал Йожеф Браник-младший.
— Я в сборочном цеху служу, в конторе, — сказал Балинт, не сводя удивленного взгляда с не похожего на себя господина Браника. — Ну, и ступай по своим делам! — отрезал тот. — Впрочем, погоди-ка! — Он встал из-за машинки и, выйдя за Балинтом в коридор, остановился у самой двери. — Никому не следует знать о… о том деле чести… — Голос его звучал совсем глухо.
Мальчик смотрел во все глаза. — Но как же вы изволили объяснить им?
— Тебе какое дело?
Кровь бросилась Балинту в лицо.
— Я сказал тут, что меня сшибло машиной, — мрачно пояснил Браник. — Если узнают, что это было столкновение с военным чином, дело мое плохо. Так что не проболтайся! — Он буквально сверлил глазами Балинта, словно именно его собирался привлечь к ответственности за увечья, нанесенные ему шпагой старшего лейтенанта. — Что это за дикари, что за неучи ходят к вам?!
Балинт даже рот раскрыл. — К нам, господин Браник?!
— Как зовут того негодяя? — спросил чиновник, и его глаза вновь ринулись в штыковую атаку на мальчика.
Балинт удивился еще больше. — Вы же сказали, господин Браник, что вызвали его на дуэль! А сами не знаете даже его имени?
— Молчать! — прикрикнул Браник. — Я и смотреть не желаю на такое ничтожество. Кто он, этот негодяй?
— Какой-то родственник господина Фаркаша, — ответил мальчик. — Если хотите, господин Браник, я могу узнать его имя и адрес у господина профессора.