Ответные санкции
Шрифт:
Директор ЦРУ врывается как тайфун.
— Ричард Макласки. А вы?
— Моя спутница — мисс Камалла Абдул, глава резидентуры Федерации в США, дочь нашего президента, — с чувством жму ему руку и наслаждаюсь лёгким шоком, в мире шпионов не принято говорить «Я — агент, сражающийся против вас». — Я числюсь спецпредставителем по медицине, но зовите меня просто — Крок Фрост.
— Прошу прощения, — скрипит Лебовски от двери. С появлением дородной фигуры директора в комнатёнке обнаружился недостаток пространства. — Вы появились словно ниоткуда. Никто не слышал о Фросте
Мельком гляжу на мисс коллегу. И к чему такая конспирация? Американцам не хватило лишь немного времени, чтобы сопоставить, кто в Баминги пропал из числа доверенных лиц Вождя. О возможностях перевоплощения они наслышаны.
— Ситуация серьёзная, не буду осложнять её поводами для недоверия. Прошлым летом я приезжал в Вашингтон под фамилией Мерзляевский. Не нон-грата, но нежелательная личность. Во всяком случае — по мнению ФБР, чьих агентов я решил не раздражать.
ЦРУшникам самое время понимающе переглянуться, но для этого Макласки будет вынужден провернуться на сто восемьдесят градусов и что-нибудь непременно снесёт. Он размещается на стуле, бросив краткое:
— Слушаю.
— Мы готовим отправку комплексов «Африканский ответ» на северо-запад Индии, перекроем пути подлёта ракет и возможные авиационные маршруты.
— Та-ак. Но у Пакистана есть космические ракеты и искусственные спутники. Технически, они в состоянии забросить боеголовку в любую точку Земли.
— Космические ракеты-носители на жидком топливе, — вносит свою лепту леди-босс. — Подготовка к старту занимает пару недель.
— Да. Пентагон уверяет, что отследит и разрушит стартовый стол, даже если в Карачи заявят о грядущем запуске спутника связи.
— И здесь возникает несколько моментов, где наше участие напрашивается, — я стараюсь придать баритону максимум солидности и говорить на правильном английском, а не суржике, принятом в Баминги. — У вас на военных базах в Афганистане вдоль пакистанской границы сколько народу? Пара тысяч?
— Порядка того, — темнит Макласки.
— Соединённые Штаты — исчадие ада и страна шайтана, независимо от количества мечетей. Не кажется ли вам, что перспективная цель тактического ядерного заряда — одна из баз? Вижу, вы это обсуждали. По нашим прикидкам, на Афганистан достаточно восьми комплексов.
— Я доложу президенту.
— Тогда уж всё сразу докладывайте. Ракетные установки у пакистанцев — на автомобильном шасси, верно? Но они не всё время разъезжают, без нужды спрятаны в одном из многочисленных бункеров. Информацией о бункерах вы располагаете, кроме главного — где сейчас их запасы. И однажды возникнет пикантный момент, довольно скоро возникнет, когда придётся нанести ракетные удары. Не только по складам готового вооружения, но по заводу обогащения урана, сборочному цеху ракет и дальше по списку. В распоряжении ЦРУ беспилотники, у Пентагона — «Томагавки» и прочие крылатики… Знаю, БПЛА тоже формально у военных, вы только определяете цели на суверенной территории иных держав для уничтожения без суда и следствия.
Толстяк багровеет, я сознаю, что не сдержался, поэтому
— В общем, неблагодарную роль обстрела иной страны мы возьмём на себя. Федерация — светское государство, но с абсолютным преобладанием ислама. Получаются наши внутренние разборки. Вы выступаете как временный союзник, вторым номером.
— Радикалы не дёрнулись бы, если боялись бы нас как раньше, — скрежещет директор. — После Алжира они надеются, что вы придёте на помощь им, а не нам.
Момент выстрелить заготовленной веской фразой. Пли!
— Центральная Африка занимает сторону не по религиозному признаку, а помогает хорошим парням против плохих. В Алжире вы проявили себя агрессором и получили по заслугам. Сейчас дурно себя ведёт Пакистан, вы на стороне добра.
В разведчики берут достаточно гибких людей. Но самых гибких из стопроцентных американцев. Так что не очень. Директора слегка заклинивает. Он уверен, что Соединённые Штаты — не просто правильная страна. Она — единственная самая правильная в мире. Я несу чушь. Тем более, в Африке и в Азии одно и то же, ракетный обстрел суверенной территории, разве что пакистанские фундаменталисты нагадили больше алжирских, обещая дальнейшие пакости в будущем.
— Я доложу президенту, — повторяет он с упорством вышеупомянутого попа, твердящего «пути Господни неисповедимы». — Прошу прощения за формальность, у вас есть документы, подтверждающие полномочия?
— Могу набрать папу, разбудить придётся, если вернёте мне смарт, — отбивает подачу Камалла. — Не затруднит позвать господина президента? С вами отцу неудобно как-то.
— Понимаю, но…
— Я тоже понимаю, коллега, — кладу ему руку на плечо, влажность ощущается даже через дорогой пиджак натуральной ткани, 3D-принтерами элита брезгует. — В любом случае, подобные действия оформляются дипломатическим протоколом, хотя бы тайным. Наш посол в вашем распоряжении в любое время суток. Наставит печатей и подписей где нужно.
— Непременно! — зявляет новый участник встречи, вытеснивший Лейбовски. Главный ЦРУшник уплотняется и вжимается в декоративную панель. К резкому запаху мужского пота и тонких духов Камаллы добавляется выхлоп дорогой сигары. Физиономию самого главного начальника Америки вижу столь близко первый и, наверно, в последний раз. — Сожалею, что не могу пригласить в Овальный кабинет. Некоторые из присутствующих там симпатизируют демократам.
Да! В следующем году выборы. Перспектива тотальной ядерной войны — сущая мелочь по сравнению с борьбой за президентское кресло.
Макласки весьма толково, надо отдать ему должное, пересказывает суть наших инициатив. Президент схватывает с полуоборота.
— Вам нужно снять часть ракет с обороны Алжира?
— Если гарантируете не хулиганить в Средиземном море до разрешения пакистанского кризиса.
Он хохочет.
— При условии, что с вашей стороны не будет недружественных жестов в нашу сторону. Потепление отношений объявлю достижением внешней политики накануне выборов. По рукам?
Жму его привыкшую к стискиванию пятерню и вдруг вспоминаю.