Отягощенные злом. Разновидности зла
Шрифт:
А что натворили в Афганистане…
В Афганистане сухопутные идиоты начали проводить политику тотального контроля. Большие гарнизоны в крупных городах, поменьше — в уездных центрах, гарнизоны на границе, там, где живут воинственные племена. Каждое племя в этом регионе имеет ополчение — их называют «малиши», именно оно может и должно контролировать ситуацию. Вместо этого сухопутные крысы сами ставили гарнизоны, брали ситуацию «в свои руки», а малиши видели чужаков на своей земле. Несколько провокационных обстрелов — и готово, еще одно племя стало враждебным. Суть в чем: как только ты поставил в каком-то районе воинскую часть, ты поставил мишень для боевиков и одновременно проблему для местных; если активно отстреливаться, то попадать будет по ним. Если ты поставил блокпост на дороге,
Разница между тем, что было в Персии, и тем, что предстояло сделать сейчас, была в том, что в Персии я начинал ставить работу с начала, с чистого листа, а вот в Афганистане усердные идиоты, которые по мне хуже врагов, успели натворить дел…
По старой памяти оперативное совещание я собрал в городе, с которого начиналась наша персидская команда, — в Баку. Пока время есть… давайте немного посмотрим на то, что нас окружает… ибо здесь, в Баку, ощущаешь, как много может сделать человек, даже в самом неудобном для этого месте.
В прошлый раз мы располагались в Баиловских казармах… райское место, давно уже используемое под командный центр. Когда архитектор, строивший Баиловские казармы, в восторженных выражениях, доложил Императору о том, какое отличное место он нашел, Император сказал ему: отлично. Вот и живи там. И тот архитектор остался в Баку до конца дней своих и ничуть не пожалел об этом.
Но сейчас я стою больше чем в ста пятидесяти метрах над землей и смотрю на волны Каспия — у себя под ногами…
Это Монолит. Огромная стеклянная башня, растущая… прямо из воды, уникальный деловой центр, построенный на Каспии. Таких я не знаю… в Японии строят на насыпных островах, но здесь башня уходит прямо в воду, ее со всех сторон окружает вода, глубина несколько метров и уже под водой — массивное бетонное основание острова, из которого и растут стеклянные свечи башен. Когда-то здесь добывали нефть. Но потом нефти не стало, место рекультивировали, а те места, где стояли нефтяные платформы, укрепили и использовали как фундаменты для высотных зданий. Сообщение с этими зданиями только по воде или вертолетами, тут же расположены яхтенные причалы с шикарными яхтами и обычными «водными автобусами», ходящими до Баку и до Махачкалы. Посмотреть направо — за плечом будут видны стеклянные паруса бакинского Сити, посмотреть вперед — вдали видны нефтяные платформы, бурящие еще не исчерпанные месторождения. Это место похоже на Венецию — только вместо соборов небоскребы…
А если посмотреть налево — стройка продолжается… восемь башен уже построено, и еще две — в процессе строительства. Всего запланировано двенадцать — по временам года. Я стою на крыше «февраля».
И, стоя здесь, дыша соленым ветром Каспия и видя солнечные блики, отражающиеся от стеклянных стен башни и играющие в воде, не веришь, что всего в нескольких сотнях километров отсюда люди убивают других людей, чтобы жить, как при первых халифах, больше тысячи лет тому назад…
А вон и вертолет…
Прибыли не все. Но и тех, кто прибыл, было достаточно…
Тимофеев, уже полковник, из ГРАДов. Из казаков, его отца убили, а его самого распяли на кресте во время бейрутских событий. Спецназ освободил его, и он сам пришел в спецназ — мстить. Поступил в ГРАД-1, отряд с наивысшей степенью риска — туда брали только холостых, потому что задания, которые им давали, не оставляли много шансов остаться в живых. Но он выжил. Действовал в Афганистане, знает местные языки, от своего напарника хорошо знает Коран. В прошлом году его напарник получил тяжелое ранение и был признан негодным к дальнейшему прохождению воинской службы. Ушел из армии и сам Араб, но не вернулся на Восток, осел на Кубани у казаков, стал заниматься с подрастающим поколением. Оставить его не попытались… что, по моему мнению, глупость, граничащая с идиотизмом. Если удастся заполучить Тимофеева — должность помощника по активным мероприятиям [28] или командира специальных сил можно считать закрытой.
28
Активные мероприятия — операции с высокой степенью
Мадаев — чеченец. Тоже имеет отношение к Бейруту, тоже действовал в Афганистане и в приграничной зоне. Тоже имел отношение к спецвойскам, ушел из армии, тоже занялся молодежью — но чеченцами. Полагаю, что даже он сам не подозревает, насколько он мне нужен. Афганистан уже представляет собой осиное гнездо, нахождение там казаков провоцирует кровопролитие самим своим фактом. Если Тимофеев займется приграничьем, Зоной Племен, Карачи, то Мадаеву отойдет вся остальная территория. Мне нужны мусульмане… чеченцы, про которых зловещая слава идет по всему Востоку… ингуши, аварцы. Те, кто знает горы как свои пять пальцев, кого не нужно ничему учить, кто привык действовать в одиночку и мелкими группами, кто привык выслеживать добычу на высоте пять тысяч метров над уровнем моря, кто способен совершать многодневные горные переходы без какой-либо поддержки, кто начисто лишен страха. Дикая дивизия, горцы с Кавказа… это могут быть только они.
Талейников, Никита — в Персии, в двадцать восемь лет отвечал за восстановление экономики. Отвечал за целую страну целиком, за восстановление разрушенного хозяйства, электростанций, заводов, за восстановление дорог… за все, в общем. Остался в Персии после меня, затем ушел в частный сектор… я предполагал, что его «съедят», среди чиновников ему будет тяжело, он человек совсем другого склада. В частном секторе тоже преуспел… сейчас он пайщик сразу в нескольких крупных обществах, занимающихся строительством, стройматериалами, прокладкой железных и автомобильных дорог. Возможно, кто-то скажет, что плохо, но я так отнюдь не считаю: человек должен быть заинтересован в том, что он делает, должен иметь перспективы роста, главное, чтобы дело делалось, чтобы все было к пользе. А Талейников никогда не пренебрегал делом. Но есть в нем еще кое-что, чего он, наверное, и сам до конца в себе не понимает, а вот я разглядел. Купцом, негоциантом, пайщиком он быть не сможет. Точнее — сможет, конечно, но счастлив в этом не будет. И семья ему счастья не даст, хотя и семья у него есть. Ему нужен вызов. Нужен цейтнот. Нужно живое дело, которое надо сделать во что бы то ни стало. Нужна опасность. Только тогда он будет счастлив, пусть даже будет жаловаться на жизнь и ругаться. Это — его…
Вертолет приземлялся на площадке, ветер рвал волосы. Садиться он не стал — просто высадил троих и снова поднялся в воздух.
— Салам алейкум, друзья мои! — крикнул я и вдруг почувствовал себя точно так же, как тогда, в Тегеране. Тогда перед нами был полуразрушенный город и все пути…
— Ва алейкум ас салам, — первым, как и положено самому старшему по возрасту (он на несколько лет старше меня), поздоровался Мадаев.
— А я говорил, что все вернется… — сказал Талейников, — всё, черт возьми, возвращается.
— Да, вы правы, друзья мои. Всё — возвращается и все — возвращаются! К столу!
Совещание заняло больше двух часов, но на нем мы проговорили все. Действия, ответные действия, запасные варианты. У меня уже есть «матрица» — проект по перекройке структуры. В течение двух дней она будет утверждена Высочайшим повелением, все окажутся на своих местах и приступят к работе…
Попрощались. Мне — в Санкт-Петербург, а мои друзья и теперь снова соратники будут дожидаться меня в Баку, в Регенте, чтобы потом вылететь в Кабул.
Вот только…
В ожидании своего вертолета, который должен был подбросить меня в аэропорт, я думал о том, правильно ли я поступил, что ничего не сказал им.
Передо мной лежала папка. В нее я собрал отдельно то, с чем, как я уверен, мне еще предстоит разбираться.
Судьбы…
Готовясь к принятию поста в Афганистане, я навел справки о своей команде. О рыцарях Хрустального дома. О тех, кто налаживал нормальную жизнь в полуразрушенном, многомиллионном Тегеране, отлавливал и карал палачей, садистов, убийц, выжигал террористические гнезда, перекрывал границу. О тех, кто всего-то за пять лет наладил нормальную жизнь в стране, по которой кровавым колесом прокатилась религиозная война, где за пару месяцев погибло до миллиона человек.