Озеро призраков
Шрифт:
— Пойдём, — согласился он. Подвернув джинсы, вошёл в воду. — Давай я тебя перенесу?
— О нет! Пройду сама, — воспротивилась Марина.
Медленно, держа туфли в руке, она вошла в воду, пошла к берегу, оступаясь на скользких камнях.
– Бр-р-р, какая вода холодная.
— Ключи бьют, — пояснил Климов.
Зелёный луг звенел, дожидаясь сенокоса. Они сели недалеко от воды. Марина выдернула стебелёк мятлика, щекотала Климову лицо, шею. Глаза её были глубокие, как небо над ними.
— Мне всегда в последнее время, — говорила
Над водой летали стрекозы. Зависали, как вертолёты над осокой, кустами, потом прижимались к воде и снова стремительно взмывали вверх.
— Посмотри, — сказала Марина, — какие облака! Какие они величественные и спокойные.
Климов вскинул глаза, но посмотрел на Марину. Она взяла руками его голову и повернула к небу.
— Мне кажется, в облаках можно увидеть молчаливую гармонию жизни, — сказал он. — Её смысл, простоту и бесконечность превращений, бесконечность времени и пространства.
— А я только без тебя ощущаю бесконечность времени. А с тобой оно конечно. Я рада, что встретила тебя.
— Я тоже рад.
— Ты умеешь сочинять сказки?
– Не пробовал.
— А рассказывать?
— Наверное, смогу.
— Тогда расскажи мне сказку. — Она касалась губами его губ.
6
…Бывает, что Марина приходит неожиданно, когда Климов её не ждёт, хотя он ждёт её всегда. Она тихонько стучит в окно. Он открывает створку и видит её смеющееся лицо.
— У меня есть время, — говорит она. — Идём на реку?
Взявшись за руки, они бегут к реке. Садятся на перевёрнутую лодку и смотрят на другой берег, на таинственный лес, на прохладную воду, сидят и молчат, глядят в глаза друг другу и чему-то смеются.
Была середина лета.
7
Наступил август. Как-то Климов сидел дома и пытался писать, но работа не шла. Снаружи постучались. Он поднялся, толкнул дверь и увидел перед собой бледное, решительное лицо матери Марины. Он пропустил её в дом, подал стул. Она села, с минуту оглядывала убранство помещения, потом внимательно оглядела Климова, провела языком по подкрашенным губам и сказала:
— Мой визит, может, не столь и приличен, — она в упор посмотрела на стоявшего Климова, — но… Я по поводу… Марины.
Климов молчал. Ему казалось, что стук его сердца наполняет комнату. Мать Мартины продолжала:
– Я пришла как мать. Мне дороги интересы своей дочери, её счастье. — Она достала из узкого рукава платья носовой платок, промокнула им лоб, снова спрятала в рукав. — Я воспитывала свою дочь одна, так уж случилось, впрочем, для вас это не имеет никакого значения… Я не жалела для неё ничего, ни в чём ей не отказывала, и она ни в чём не нуждалась. У неё был муж, очень хороший, славный, добрый человек…
На глазах её блеснули слёзы. Она снова достала платок.
— Пять лет Марина жила одна, воспитывала дочь. О замужестве и слышать не хотела. Сейчас у неё
Климов хотел что-то сказать, но мать Марины не дала ему проговорить и слова. Она подняла руку с платком.
— Я знаю, что вы скажете. О подобном сейчас говорят все молодые люди, что это любовь, что вы жить не можете друг без друга, я знаю всё это. Дайте мне высказаться. — Она ещё раз оглядела его. — Не думаю, чтобы Марина вас любила…
Климов выпрямился, готовый к ответному слову.
— Я…
Резким движением руки она вновь заставила его замолчать:
— Это просто увлечение… Знаете, деревня, одиночество. Марина ещё молода, хороша собой… Вы здесь подвернулись. Простите, что я так откровенна. Мой возраст даёт мне такое право.
Онга была откровенна. Её слова, как ножи, полосовали сердце Климова.
— У Марины есть жених… Виктор… Всё уже согласовано. Уже и свадьба назначена, а вы явились человеком, который нарушил её спокойствие. Она… изменилась, как стала встречаться с вами, притом в худшую сторону… И вы?.. Не думаю, что любовь ваша так сильна. А потом, что вы можете дать Марине? Она привыкла к жизни городской, к развлечениям. А ваш так называемый свободный род занятий… он не позволит, не даст Марине всего того, чего она заслуживает. Знаю я этих писателей. Простите меня, у вас хоть есть квартира?
Она говорила складно, продуманно. Он слушал её и больше не перебивал. Он понял, что для этой женщины олицетворением порядочности человека, его веса в обществе является или вещь, которой он обладает, или зарплата, которую получает, или должность. Чем больше достаток человека, тем он выше, качественнее.
— От вас требуется только одно — не стойте на её пути, не встречайтесь с Мариной, — заключила она.
— Я не могу вам этого обещать, — ответил Климов, как можно мягче, хотя в душе был готов наговорить ей дерзостей.
— Вы же умный, должно быть, человек. Я мать. Я дочь свою знаю лучше вас… Это преходящее увлечение. Вы должны уехать. Подумайте, в ваших руках судьба двух… трёх человек. Марина вас мало знает. Виктора она знает шесть лет. Он кандидат наук, к нему очень привязана Ирочка, он ей вместо отца, а вы знаете, что это для ребёнка? Нет, вы не знаете этого. Вы — эгоист!
– Это уж слишком, — вспылил Климов.
— Я приму свои меры, — властно сказала Маринина мать и встала со стула.
Она ушла, не закрыв калитку, прямая, гордая правотой своих слов. А Климов стоял посреди комнаты и думал, почему он не выставил её за дверь.
К вечеру на него мутным потоком нахлынули думы. Он курил, пускал дым в раскрытое окно, и качал головой. «А она ведь не сказала, что у неё есть жених, — думал он. Уж и свадьба сговорена, оказывается…»
Он пытался в мыслях очернить Марину, заставляя думать о ней плохо, но не мог замутить её образ, который сам создал раньше. Ночью он плохо спал, а на следующий день, разбитый, рано утром уехал в город.