Ожерелье голубки. Райский сад ассасинов

Хайне Э. В.

– Это же просто свинья! Они закалывают свинью!

– Меня часто будил петух, – сказал старый еврей, – но еще ни разу – свинья. Почему она так истошно кричит?

– Закалывание свиньи – не просто бойня, – сказал Бенедикт. – Это праздничное мучительство.

– Праздник?

– Гусей, кур и голубей убивают без лишних церемоний. Даже коз, овец и коров забирают из жизни буднично, как рубят деревья, непразднично и без ритуала. Закалывание свиньи – это праздник, на который собираются все как на свадьбу, даже собаки и мухи, привлеченные запахом крови и духом вареного мяса. На моей родине к свинье, которую должны

заколоть, обращаются «месье». Ее украшают свежей зеленью, как невесту. Жертва громко и долго кричит – она вопит на всю деревню. Чем дольше агония, тем лучше сало, говорят люди. Это особый культ с предшествующей пыткой.

Свинья кричала теперь таким высоким, визгливым голосом, что уши заткнули уже оба. Потом все стихло. Самуил сказал:

– Это животное так же отвратительно, как и его голос Говорят, римляне обратили в бегство военных слонов императора Пирра свиньями, потому что слоны ничего не боятся так сильно, как свиней. Я чувствую себя слоном.

– Свиньи – весьма полезные твари, – засмеялся Бенедикт. – Франконцы высыпают семена на свои поля после дождя. Потом выгоняют на них свиней, чтобы втоптать посев в землю. После урожая срезанные колосья кладут на гумно, и копытами этих тупорылых животных совершается молотьба. Так свиньи снабжают крестьян не только ветчиной, но и хлебом. За хорошую трюфельную свинью, которая своим рылом чует в лесной почве черное золото, попросят больше, чем за охотничью собаку.

– Как можно есть то, чего касалась своим рылом свинья?

– Нет ничего вкуснее, чем растопленное свиное сало, – сказал Бенедикт, – кроме, правда…

– Кроме чего?

– Половых органов свиньи.

– Прекратите свои шутки.

Старик изобразил такую брезгливую гримасу, что Бенедикт снова засмеялся.

– Если вы читали древние тексты – а до этого вы говорили о слонах императора Пирра – то вы должны были читать Плутарха: Vulva porci nihi dulcius ampla. «Нет ничего милее свиной вульвы». В кругах всех ценителей хорошей еды при дворе и в монастырях органы размножения считаются деликатесом. К ним относятся соски, яичники, матка и влагалище свиньи, но прежде всего яйца кабана – их потребляют для усиления потенции.

– Во имя Всемогущего, прекратите!

– Вы преувеличиваете. Разве вы сами не едите куриные яйца и колбасу в кишках?

– Но не колбасу из свиньи.

– А что вы имеете против свиньи? Индусы не едят коров, франконцы – лошадей, а евреи и мусульмане – свиней. Вот и вся разница. Я не знаю ни одного человека, которого назвали в честь коня, но зато знаю многих, кто избрал свинью своим покровителем.

– Вы скверно шутите со мной.

– Ни в коем случае. Бесчисленные растения обязаны своими названиями свинье: бобы, пазник, рябина, колючник, лечебная полынь, свиные ушки и как они все называются. И с городами не иначе, от Эбер-свальда до Швейнфурта. Даже люди называются в честь свиньи. Такие имена как Эберхард. Фамилии римских благородных родов – Сулии и Порции – произошли от свиньи. У свиньи есть даже собственный покровитель.

– Святой покровитель для свиньи?

– Да, это так. Это святой Антоний, который за свой аскетический образ жизни признан отцом монахов. Животное на его гербе – свинья под крестом. В Тироле святого Антония называют «Феркельтони», в кантонах Швейцарии «Швайнетони». Это касается и травы Антония, незаменимого лечебного средства против свиной чумы.

– Вас послушать, так молено подумать, что свинья – королева всех животных, – сказал еврей.

– Свиньи воинственны, как львы. Адонис был убит кабаном, а Геракл был принят как герой, потому что ему удалось победить дикого вепря.

– Да вам пора открывать лавочку, – засмеялся еврей. – Тот, кому удалось сделать из свиньи льва, знает, как превратить мишуру в золото.

Пока седлали их лошадей, они увидели мертвую свинью.

Она висела вниз головой под лестницей, внутренности ее были уже вынуты, а задние ноги прибиты как руки Христа. Пузырь и кишки сушились на веревке. Какой-то мужчина отрезал ей уши.

– Это напомнило мне чудесную историю, – со смехом сказал Бенедикт.

– Да, да, – подтвердил Самуил, не ожидая ничего хорошего.

– В один из дней ранней весны монахи монастыря Лехнин, что под Бранденбургом, совсем неожиданно узнали новость, что император, проезжая мимо, нанесет им визит. Весь монастырь был обеспокоен, потому что за суровую зиму были съедены все запасы рыбы и мяса. Последнюю курицу стащила лиса, а поголовье свиней так сильно сократила рожа, что каждая из оставшихся свиноматок была на счету – для разведения. Как могли они подобающе встретить столь высокого гостя и его свиту?

Брат из монастырской кухни замочил горох, щедро сдобрил его дорогим перцем и отправился в хлев, откуда скоро раздался громкий визг.

Когда суп был подан, то над столом поднялся аппетитный мясной аромат. Император похвалил угощение. Аббат бросил на повара суровый взгляд. Едва гости покинули зал, он сразу набросился на него: «Как же мог ты пожертвовать одной из незаменимых свиней?»

Однако повар пригласил всех в хлев. Аббат пересчитал свиней, и оказалось, ни одна не пропала.

– Чудо! Как тебе это удалось?

– Вам ничего не бросается в глаза? – спросил повар.

И тут все увидели, что у свиней не было ушей. Монахи рассмеялись и похвалили брата повара. Аббат поставил пару кувшинов с пивом. С тех пор гороховый суп со свиными ушами считается одним из любимых блюд в Бранденбурге и его окрестностях.

– Ах вы, шельмец, – вымученно засмеялся Самуил. – Будьте осторожны, как бы вам самому не отрезали уши.

* * *

Они выехали после второго намаза. Теперь их лошади паслись возле Шах-руд, дикой реки, которая пробивала свое русло с трудом, как старое вьючное животное.

– Ты должен увидеть ее весной, – сказал Хасим Орландо. – Когда начинают таять снега со склонов Эльбурса, она превращается бушующего великана, который вырывает с корнем деревья, сносит мосты и раздирает людей и зверей.

Орландо и Хасим шли песчаным берегом реки. Над вершинами мерцал уже бледный месяц луны Сафар. Они обогнули выступ скалы.

– Смотрите! – крикнул Орландо.

Над туманом, который поднимался от реки, парил высоко в небе Аламут. – Крепость над облаками, Фата Моргана! Какая фантастическая картина!

– Ты прав, поистине удивительный вид! Из-за него я и прискакал с тобой сюда. Но там есть еще нечто, что ты должен увидеть.

Они пришли к ряду обрушившихся и разломанных колонн. Ящерица скользнула по выбеленным как кости камням. Хасим показал ему на мраморную плиту, вмонтированную в толстую стену на уровне глаз.