Ожерелье королевы
Шрифт:
Но, как мы уже говорили, дом г-на маршала де Ришелье отличался образцовым и строгим порядком, и потому г-н де Фаврас нашел в передней только старого управляющего, который, как часовой на передовом посту, строго охранял доступ в столовую во время десерта.
Де Фаврас вернулся на свое место и знаком дал понять, что они совершенно одни.
— В таком случае, — начала г-жа Дюбарри, отвечая на заверение г-на де Фавраса, как если бы оно прозвучало вслух, — в таком случае, расскажите нам, что ожидает этого бедного Лаперуза.
Калиостро, не соглашаясь, покачал головой.
— Ну же, пожалуйста, господин де Калиостро, — сказали все мужчины, — мы все просим вас.
— Господин де Лаперуз, как он и сообщил вам, едет с намерением совершить кругосветное плавание и продолжить путешествие, предпринятое Куком, бедным Куком, который, как вам известно, был убит на Сандвичевых островах.
— Да, да, знаем! — воскликнуло несколько человек; другие удовольствовались кивком головы.
— Все сулит счастливый исход предприятия. Господин де Лаперуз — прекрасный моряк, и к тому же король Людовик XVI очень умело составил для него полный маршрут.
— Да, — перебил граф де Хага, — французский король — искусный географ. Не правда ли, господин де Кондорсе?
— Даже слишком хороший для короля, — отвечал маркиз. — Королям следовало бы знать все только поверхностно. Тогда они, быть может, позволили бы людям, вполне изучившим ту или другую науку, руководить ими.
— Это урок, господин маркиз, — с улыбкой заметил граф де Хага.
Кондорсе покраснел.
— О нет, господин граф, — отвечал он, — это простое размышление, философское рассуждение.
— Итак, он едет? — сказала г-жа Дюбарри, желая поскорее прервать посторонний разговор, который мог бы отклониться от главной темы.
— Итак, он едет, — продолжал Калиостро. — Но не думайте, что он немедленно пустится в плавание, хотя он, по-видимому, и очень спешит… Нет, я вижу, что он потеряет много времени в Бресте.
— Очень жаль, — заметил Кондорсе, — теперь самое время для отплытия. Пожалуй, он и без того уже запоздал; будь теперь февраль или март, было бы лучше.
— О, не попрекайте его этими двумя-тремя месяцами, господин де Кондорсе: он, по крайней мере, будет жить в продолжение этого времени, жить и надеяться.
— У него, надеюсь, хорошая команда? — спросил Ришелье.
— Да, — отвечал Калиостро, — командир второго корабля — выдающийся офицер. Я его вижу еще молодым, предприимчивым и, к несчастью, храбрым.
— Как к несчастью?
— Да, я ищу этого друга год спустя и не вижу его, — сказал с беспокойством Калиостро, вглядываясь пристально в бокал. — Между вами нет никого, кто бы был родственником или близким господина де Лангля?
— Нет.
— Никто его не знает?
— Нет.
— Итак, смерть начнет с него. Я его не вижу более.
Вздох ужаса вырвался из груди присутствующих.
— А он… он… Лаперуз? — спросило несколько человек прерывающимся голосом.
— Он продолжает плавание, высаживается на берег, снова всходит на корабль. Год, два года плавание его счастливо. От него приходят известия [2] . А затем…
— Затем?
— Годы проходят.
— И что же?
— Океан велик, небо мрачно. То здесь, то там показываются неисследованные земли, появляются уродливые существа, напоминающие чудовищ Греческого архипелага. Они подстерегают корабль, который несется в тумане между подводными камнями, увлекаемый течением; затем надвигается буря, более милостивая и гостеприимная, чем берег… потом зловещие огни. О, Лаперуз, Лаперуз! Если бы ты мог меня слышать, я сказал бы тебе: «Ты отправляешься, как Христофор Колумб, открывать Новый Свет; Лаперуз, остерегайся неведомых островов!»
2
Офицером, доставившим последние известия о Лаперузе, был г-н де Лессепс, единственный человек из экспедиции, который вернулся во Францию. (Примеч. автора.)
Он замолчал. Ледяной холод пробежал по присутствующим в ту минуту, как последние слова Калиостро еще звучали над столом.
— Но почему вы не предупредили его? — воскликнул граф де Хага, невольно подчиняясь вместе со всеми влиянию этого необыкновенного человека, умевшего по своей прихоти волновать сердца.
— Да, да, — подхватила г-жа Дюбарри. — Почему бы не побежать за ним, не догнать его? Жизнь такого человека, как Лаперуз, надеюсь, стоит того, чтобы послать к нему курьера, дорогой маршал.
Маршал понял и приподнялся, чтобы позвонить. Калиостро протянул руку.
Маршал снова опустился в кресло.
— Увы! — продолжал Калиостро. — Все советы были бы бесполезны: человек, предвидящий судьбу, не может изменить ее. Господин Лаперуз засмеялся бы, если бы услышал мои слова, как смеялись сыновья Приама, когда пророчествовала Кассандра. Да вот, вы сами смеетесь, господин граф де Хага, и вашим смехом скоро заразятся и все остальные. Не старайтесь сдерживаться, господин де Фаврас: я еще никогда не встречал слушателя, который поверил бы мне.
— О, мы верим! — воскликнули г-жа Дюбарри и старый герцог де Ришелье.
— Я верю, — пробормотал Таверне.
— Я также, — вежливо вставил граф де Хага.
— Да, — продолжал Калиостро, — вы верите потому, что речь идет о Лаперузе, но если бы речь шла о вас, вы не поверили бы.
— О!
— Я не сомневаюсь в этом.
— Признаюсь, я поверил бы, — заметил граф де Хага, — если бы господин де Калиостро сказал господину де Лаперузу: «Остерегайтесь неведомых островов». Он был бы тогда настороже, и это все же было бы для него шансом спастись.
— Уверяю вас, нет, граф. Но если бы он и поверил мне, то подумайте, как ужасно было бы для него такое открытие! Перед лицом опасностей несчастный, поверь он моему предсказанию, чувствовал бы при виде неведомых ему островов, которым суждено стать роковыми для него, приближение таинственной, угрожающей ему смерти и вместе с тем не имел бы возможности убежать от нее. Он выстрадал бы таким образом не одну, а тысячу смертей: ведь идти во мраке, имея своим спутником отчаяние, — значит вынести тысячу смертей. Подумайте же: надежда, которой я лишил бы его, — последнее утешение, не покидающее несчастного даже перед самым ножом, когда тот уже касается его, когда он ощущает острие лезвия и кровь его уже течет… Жизнь гаснет, а человек все еще надеется.