Ожерелье королевы
Шрифт:
— Это правда, — тихо послышалось несколько голосов.
— Да, — заметил Кондорсе, — завеса, скрывающая от нас конец нашей жизни, — единственное действительное благодеяние, оказанное Богом человеку на земле.
— Как бы то ни было, — начал граф де Хага, — но, случись мне услышать от такого человека, как вы, предупреждение: «Остерегайтесь такого-то человека или такой-то вещи» — я посчитал бы это за хороший совет и поблагодарил бы советчика.
Калиостро тихо покачал головой, сопровождая этот жест грустной улыбкой.
— Право, господин де Калиостро, — продолжал граф де Хага, — предостерегите меня, и я буду вам очень благодарен.
— Вы желали бы, чтобы я сказал вам то, чего не захотел сказать господину Лаперузу?
— Да, желал бы.
Калиостро собирался уже заговорить, но тотчас остановился.
— О нет, — сказал он, — нет, господин граф.
— Умоляю вас.
Калиостро отвернул голову.
— Ни за что! — пробормотал он.
— Берегитесь, — заметил с улыбкой граф, — я могу в вас разувериться.
— Неверие лучше муки.
— Господин де Калиостро, — серьезным тоном произнес граф, — вы забываете об одном.
— О чем же именно? — почтительно спросил пророк.
— Что если есть люди, которые могут позволить себе оставаться в неведении относительно своей судьбы, то есть и другие, которым нужно было бы знать будущее, так как оно важно не для них одних, но для миллионов людей!
— Тогда, — сказал Калиостро, — приказание. Я не соглашусь говорить без него.
— Что вы хотите сказать?
— Пусть ваше величество приказывает, — сказал тихо Калиостро, — я буду повиноваться.
— Я вам повелеваю открыть мне мою судьбу, господин де Калиостро, — произнес король величественно и вместе с тем приветливо.
Между тем, так как граф де Хага позволил обращаться с собой как с королем и нарушил свое инкогнито, отдав это приказание, герцог де Ришелье поднялся и приблизился к нему с почтительным поклоном.
— Позвольте, ваше величество, принести вам мою признательность за честь, которую король Швеции оказал моему дому, — сказал он. — Пусть ваше величество соблаговолит занять почетное место. С этой минуты оно может принадлежать только вам.
— Нет, останемся на своих местах, господин маршал, и постараемся не проронить ни одного слова из того, что будет говорить господин граф де Калиостро.
— Королям не говорят правды, ваше величество.
— Ба, я не у себя в королевстве. Садитесь на свое прежнее место, господин герцог. Говорите, господин де Калиостро, убедительно прошу вас об этом.
Калиостро взглянул на свой бокал: со дна его поднимались на поверхность пузырьки, как в шампанском. Казалось, под влиянием магнетического взгляда прорицателя вода начинает бурлить.
— Скажите мне, что вы желаете знать, ваше величество, — начал Калиостро, — я готов отвечать вам.
— Откройте мне, какой смертью я умру?
— От выстрела, ваше величество.
Чело Густава прояснилось.
— А, в сражении! — сказал он. — Смертью солдата. Благодарю вас, господин де Калиостро, тысячу раз благодарю! О, я предвижу сражения, а Густав Адольф и Карл XII показали мне, как должен умирать шведский король.
Калиостро молча опустил голову.
Граф де Хага нахмурил брови.
— О-о, — сказал он, — разве этот выстрел будет произведен не в сражении?
— Нет, ваше величество.
— Во время бунта? Да, это также возможно.
— Нет, не во время бунта.
— Так где же?
— На балу, ваше величество.
Король погрузился в раздумье.
Калиостро, который говорил стоя, опустился на свое место и закрыл лицо руками.
Все, кто окружал прорицателя и того, кому было сказано пророчество, побледнев, хранили молчание.
Господин де Кондорсе взял бокал воды, в котором Калиостро прочел свое зловещее предсказание, приподнял его за ножку, поднес к глазам и внимательно осмотрел его сверкавшую грань и таинственное содержимое.
Его умный взгляд, взгляд старого исследователя, казалось, искал в этом хрустальном теле и в этой хрустальной жидкости разрешение задачи, которую его разум низводил до уровня чисто физического явления.
Действительно, ученый мысленно вычислял глубину воды, преломление световых лучей и микроскопические колебания водной поверхности. Привыкнув доискиваться сути всегда и во всем, он спрашивал себя, какова была причина и основание этого шарлатанства, что в присутствии лиц с таким положением проделывал этот человек, которому нельзя было отказать в необыкновенных способностях.
Но, без сомнения, он не нашел разрешения этого вопроса, так как перестал разглядывать бокал и поставил его на стол.
— Со своей стороны, — обратился он к Калиостро среди общего молчания, вызванного последним предсказанием, — я также попрошу нашего славного пророка спросить свое волшебное зеркало относительно меня. К несчастью, — прибавил он, — я не могущественный властелин, никем не повелеваю, и моя ничтожная жизнь не принадлежит миллионам людей.
— Сударь, — заметил граф де Хага, — вы повелеваете во имя науки, и ваша жизнь важна не для одного какого-нибудь народа, а для всего человечества.
— Благодарю вас, господин граф; но, может быть, господин де Калиостро не разделяет вашего мнения.
Калиостро поднял голову, как скакун, почувствовавший шпоры.
— Как же, маркиз, — сказал он с закипавшей в нем нервной раздражительностью, которую в древние времена приписали бы действию волновавшего его божества, — вы, несомненно, могущественный повелитель в царстве мышления. Взгляните мне в глаза… Вы серьезно желаете услышать от меня предсказание?
— Совершенно серьезно, господин граф, клянусь честью! — отвечал Кондорсе. — Невозможно желать этого серьезнее.