Ожерелье королевы
Шрифт:
— Да, ваше величество.
Граф Прованский и г-н де Крон приблизились, пораженные.
— Ваше величество разрешили это королеве, — продолжала г-жа де Ламбаль, — по крайней мере, так сказала мне ее величество.
— И ее величество сказала правду, кузина. Теперь… теперь я, кажется, могу свободно вздохнуть, так как госпожа де Ламбаль никогда не лжет.
— Никогда, ваше величество, — кротко подтвердила принцесса.
— О, никогда! — повторил г-н де Крон тоном самой почтительной уверенности. — Но в таком случае, ваше величество, позвольте мне…
— О да, позволяю, господин де Крон! Спрашивайте, допытывайтесь, я сажаю милую мою принцессу на скамью подсудимых и отдаю ее в ваши руки.
Госпожа де Ламбаль улыбнулась.
— Я готова, — сказала она, — но, ваше величество, пытки отменены.
— Да, я отменил их для других, — сказал с улыбкой король, — но их не отменили для меня.
— Ваше высочество, — сказал начальник полиции, — будьте так добры сообщить королю, что вы делали с ее величеством у господина Месмера и, прежде всего, как была одета ее величество?
— На ее величестве было жемчужно-серое платье из тафты, кисейная вышитая мантилья, горностаевая муфта, розовая бархатная шляпа с большими черными лентами.
Это были приметы, совершенно несходные с приметами Олива.
Господин де Крон выказал живейшее удивление, а граф Прованский стал кусать губы.
Король радостно потер руки.
— И что сделала королева, войдя? — спросил он.
— Ваше величество, вы правы, употребив слово «войдя», так как мы только что успели войти…
— Вместе?
— Да, ваше величество, вместе… Итак, мы только успели войти в первую комнату, где никто не мог нас видеть, вследствие того что общее внимание было приковано к таинственным магнетическим опытам, как какая-то женщина приблизилась к ее величеству и предложила ей маску, умоляя не ходить дальше.
— И вы не пошли? — с живостью спросил граф Прованский.
— Нет, ваше высочество.
— И не переступали порога первой комнаты? — спросил г-н де Крон.
— Нет, сударь.
— И не оставляли руки королевы? — спросил король с остатком тревоги.
— Ни на секунду: рука ее величества все время опиралась на мою.
— Ну! — воскликнул король. — Что вы об этом думаете, господин де Крон? Брат мой, что вы скажете?
— Это удивительно, это сверхъестественно, — сказал месье с напускной веселостью, которая яснее всякого недоверия обнаруживала всю его досаду от услышанного.
— В этом нет ничего сверхъестественного, — поспешил ответить г-н де Крон, у которого вполне понятная радость короля вызывала некоторые угрызения совести, — все, что сказала ее высочество, не может быть ничем, кроме истины.
— Из этого вытекает?.. — спросил граф Прованский.
— Из этого вытекает, монсеньер, что мои агенты ошиблись.
— Вы говорите это серьезно? — спросил граф Прованский с нервной дрожью.
— Совершенно серьезно: мои агенты ошиблись. Ее величество ничего другого не делала, кроме только что сказанного принцессой де Ламбаль. Что касается газетчика, то, если я убежден в высшей степени правдивыми словами принцессы, так и этот негодяй, думаю, обязан поверить ей. Я сейчас же отдам приказ засадить его в тюрьму.
Госпожа де Ламбаль смотрела поочередно на всех присутствующих с полной безмятежностью невинности, желая получить разъяснение, но не выказывая ни любопытства, ни страха.
— Одну минуту, — сказал король, — одну минуту; всегда будет время повесить этого газетчика. Вы упоминали, принцесса, про женщину, остановившую королеву у входа в зал. Скажите нам, кто она такая?
— Королева, по-видимому, знает ее, государь. Я скажу даже, — так как никогда не лгу, — мне известно, что королева знает ее.
— Видите ли, кузина, я должен поговорить с этой женщиной, это необходимо. Ей известна вся истина, и только у нее ключ загадки.
— Это и мое мнение, — сказал г-н де Крон, к которому обернулся король.
— Пустые россказни… — пробормотал граф Прованский. — Эта женщина мне сильно напоминает богов трагедии, нужных для развязки. Кузина, — продолжал он громко, — королева вам созналась, что знает эту женщину?
— Ее величество не созналась, а сказала это мне, монсеньер.
— Да, да, простите.
— Мой брат хочет сказать, — вмешался король, — что если королеве эта женщина известна, то вы тоже знаете ее имя.
— Это госпожа ле Ламотт-Валуа.
— Эта интриганка! — с неудовольствием воскликнул король.
— Эта попрошайка! — сказал граф. — Черт возьми, ее будет нелегко допросить: она хитрая особа.
— Мы постараемся не уступить ей в хитрости, — сказал г-н де Крон. — К тому же всякие хитрости излишни после свидетельства принцессы де Ламбаль. И по первому же слову короля…
— Нет, нет, — уныло сказал король, — мне надоела видеть около королевы это дурное общество. Она так добра, что под предлогом своей нищеты к ней стекаются все сомнительные лица, принадлежащие к ничтожнейшим дворянским фамилиям королевства.
— Но госпожа де Ламотт действительно происходит из дома Валуа, — сказала г-жа де Ламбаль.
— Пусть она будет кем ей угодно, кузина, но я не хочу, чтобы ее нога была здесь. Я предпочитаю лучше отказаться от той безграничной радости, которую мне доставило бы полное оправдание королевы, — да, я предпочитаю отказаться от этой радости, чем видеть перед собой подобную особу.