Ожерелье королевы
Шрифт:
Кардинал схватил графиню за руку и вскричал, как в бреду:
– Признайтесь: она не говорила этого! Она не оттолкнет меня!
– Я говорю с вами от ее имени.
– Она просит прервать свидания на время!
– Толкуйте как вам угодно, но примите во внимание ее приказ.
– Встречаться можно не только в парке. Есть множество более надежных мест. В конце концов, приезжала же королева к вам.
– Монсеньор, ни слова больше: ваша тайна лежит у меня на сердце смертельной тяжестью. Я не в силах более нести это бремя. Если нас не погубят ни ваша нескромность, ни случай, ни злоба врагов, то остаются ведь
– Боже милостивый! Возможно ли? – вскричал г-н де Роган. – Неужели она на это решится?
– Если бы вы видели ее сейчас, она бы внушила вам жалость.
Кардинал порывисто вскочил на ноги.
– Что делать? – произнес он.
– Молчать: это ее утешит.
– Она решит, что я забыл ее.
Жанна пожала плечами.
– Она сочтет, что я веду себя низко.
– Ничуть. Какая же низость в том, чтобы ее спасти?
– Может ли женщина простить того, кто сам лишил себя счастья видеться с нею?
– Судите о ней не так, как обо мне.
– Я знаю ее силу и величие. Я люблю ее за отвагу и благородное сердце. Что ж, она может рассчитывать на меня так же, как я рассчитываю на нее. Я должен увидеться с ней в последний раз; я должен излить ей все, что у меня на сердце, потом я свято исполню все, что она решит после того, как меня выслушает.
Жанна поднялась.
– Как вам будет угодно, – сказала она. – Ступайте! Но вы поедете один! Сегодня я бросила в Сену ключ от парка. Отправляйтесь в Версаль, коль скоро вам этого хочется, а я отправлюсь в Швейцарию или Голландию. Чем дальше от бомбы, тем меньше опасность, что меня заденет взрывом.
– Графиня! Вы меня бросите, вы меня покинете? О Господи! С кем же мне говорить о ней?
Тут Жанна припомнила подходящие к случаю места из Мольера, и никогда еще такой обезумевший Валер не подавал столь хитрой Дорине более удобных реплик [135] .
– Разве у вас нет парка? Разве в нем нет эха? – отвечала Жанна. – Твердите им имя своей Амариллиады [136] .
– Сжальтесь, графиня, я в отчаянии, – отозвался прелат с неподдельной искренностью в голосе.
135
Дорина, Валер – персонажи комедии Мольера «Тартюф».
136
Имя юной пастушки в «Буколиках» Вергилия; позже многие поэты давали его юным поселянкам.
– Ну что ж, – отвечала Жанна резким и безжалостным тоном, как хирург, решившийся на ампутацию. – Если вы в отчаянии, господин де Роган, выбросьте из головы ребяческие бредни: они опаснее пороха, опаснее чумы, опаснее смерти! Раз эта женщина так дорога вам, пощадите ее, вместо того чтобы губить, и если у вас осталось хоть немного доброты и благодарности, не увлекайте за собой в пропасть тех, кто по дружбе помогал вам. Что до меня, то я с огнем не играю. Клянетесь ли вы две недели, начиная с нынешнего дня, не предпринимать ни единого шага, чтобы увидеть королеву? Просто увидеть, понимаете, не говоря уж о том, чтобы беседовать с нею? Клянетесь? Тогда я остаюсь и смогу вам еще помочь. Или вы решили идти напролом, пренебрегая ее и моей безопасностью? Если я об этом узнаю, то через десять минут меня здесь не будет. А вы уж выпутывайтесь, как сумеете.
– Ужасно! – прошептал г-н де Роган. – Какое сокрушительное падение! Утратить такое блаженство! О, я не переживу этого!
– Будет вам, – промурлыкала Жанна, – в вашей любви больше всего самолюбия.
– Нет, теперь осталась одна любовь, – возразил кардинал.
– Значит, придется вам пострадать, – откликнулась Жанна, – ничего не поделаешь. Ну, монсеньор, решайтесь: оставаться мне? Или катить в Лозанну?
– Оставайтесь, графиня, но сыщите мне болеутоляющее средство: рана слишком мучительна.
– Вы клянетесь, что будете мне повиноваться?
– Слово Рогана!
– Прекрасно. Успокоительное снадобье для вас готово. Я запрещаю вам встречи, но не запрещаю писем.
– В самом деле? – вскричал безумец, оживая от новой надежды. – Мне можно будет ей написать?
– Попробуйте.
– И… она мне ответит?
– Я попробую.
Кардинал осыпал жадными поцелуями руки Жанны и назвал ее своим ангелом-хранителем.
Надо думать, что демон, обитавший в ее душе, изрядно веселился в эту минуту.
12. Ночь
В тот же день, в четыре часа пополудни, на краю парка, позади купальни Аполлона, остановился всадник.
Этот наездник ехал шажком, прогуливаясь ради собственного удовольствия: задумчивый и прекрасный, как Ипполит [137] , он отпустил поводья своего скакуна.
Как мы уже сказали, он остановился в том месте, где три ночи кряду оставлял своего коня г-н де Роган. Земля там была изрыта копытами, а вокруг дуба, к стволу которого привязывали уздечку, все кусты были общипаны.
137
В греческой мифологии – сын царя Тесея и амазонки, красавец и умелый наездник.
Наездник соскочил на землю.
– Не поздоровилось этой лужайке, – заметил он.
Затем он приблизился к стене.
– Вот следы штурма: калитку недавно отпирали. Так я и думал. Тот, кто воевал с индейцами в саваннах, как-нибудь разберется в следах людей и лошадей. Итак, господин де Шарни вернулся две недели тому назад; эти две недели господина де Шарни никто не видел. А вот и калитка, которую господин де Шарни избрал, чтобы проникнуть в Версаль.
Эти слова сопровождались горестным вздохом, словно у говорившего душа разрывалась на части.
– Уступим счастье тому, кто явился нам на смену, – прошептал наездник, рассматривая красноречивые следы на траве и стене. – Одним Бог дает, а у других отнимает. Не зря он вознаграждает одних и карает других, да святится воля его. И все-таки нужны доказательства. Но откуда и какой ценой их добыть? Да это же легче легкого! В ночной темноте никто не обнаружит человека, прячущегося в кустах, и он из своего укрытия увидит тех, кто сюда явится. Нынче вечером я притаюсь здесь в кустах.
Подобрав поводья скакуна, наездник не спеша сел в седло и тем же неторопливым шагом удалился, завернув за угол ограды.