Падает тропическая ночь
Шрифт:
Кстати, ты на дожди не смотри, поливай щедро, большие листья пальмы заслоняют растения, и дождевые капли недостаточно смачивают землю под ними, на дождь не ориентируйся, лучше проверяй землю, не сухая ли. Прощаться с каждым растением — как умирать заново или ощущать, что они умрут без моей заботы. И мебель такая красивая, куплена на той улице, где продают все подержанное. Дивные вещи, есть настоящий антиквариат. Придется все распродать. Каждая проданная вещь — опять траур. Так мало времени остается для прощания с миром, и все эти “чао” совсем мне не по сердцу, Нидия. Не хочу никаких прощаний. Хочу сидеть спокойно в моем углу,
Прости, что расстраиваю тебя такими разговорами, тебе же восемьдесят три. И еще горе с Эмильсен. Знаю, я не пережила подобного ужаса, но и меня беды не обошли стороной. Лучше не подводить никакого баланса. Не хочу говорить о неприятном в прошлом, да и приятное в настоящем терять не готова. Но такова жизнь, Нидия, настоящее для меня теперь — этот чудесный город на берегу озера, хоть он мне даром не нужен. Мой садик в Рио — дело прошлого, это очевидно. Как все мимолетно. И видеться нам будет трудно, два часа с небольшим из Буэнос-Айреса в Рио летишь без проблем, другое дело — тринадцать или четырнадцать часов лету. Билет стоит целое состояние, а такого утомительного перелета нам с тобой уже не перенести.
Не хотела говорить, но, думаю, лучше предупредить заранее. Ах, Нидия, ты даже не представляешь, держу пари на что угодно, ты близко такого не вообразишь. Короче, Кука говорит, что мне вообще не надо возвращаться в Рио, он сам позже поедет и решит вопрос с домом. Это на случай, если сил у меня будет маловато для жуткого перелета туда и обратно. Эх, Нидия, зря я, наверное, тебе это сказала.
И самое обидное, не только садика моего больше не увижу, но и не узнаю, какое у него лицо — у ухажера соседки, какой у него голос, глубокий, как из бездны. Умираю от любопытства, Нидия. Я видела снимки, малюсенькие, не разобрать, какой он. Бедная Сильвия, пусть ей немного повезет в этот раз. Ей бы поменьше занудства, для мужчины хуже нет — терпеть мымру.
Ладно, Нидия, очень я устала, закругляюсь. Видимо, отопление, и окна закрытые. Завтра Кука отнесет письмо на работу и оттуда отправит. Здесь рядом нет почты, надо топать много кварталов. Очень скучаю без нашей местной почты. С большой нежностью, твоя сестра
Люси.
Представляешь, совпадение, вчера вечером, только я заклеила конверт, звонит Сильвия, она уже рассказала тебе мои новости, надеюсь. Сейчас шесть утра, просыпаюсь все раньше и раньше, в Рио в этот час уже приносили газету, я прочитывала ее целиком, пока светало. Португальский шел легко, и всегда печатали новости из Аргентины. Теперь даже газету читать не могу.
Кука возьмет письмо на работу и отправит оттуда. Жаль, соседка не догадалась поговорить с тобой до звонка, сообщила бы что-то о тебе. Но она такая, вздумалось — позвонила. Она такая, тратит не глядя. Вот я очень хочу с тобой поговорить, а ухнуть столько денег не решаюсь, в голове не укладывается, мы были воспитаны иначе, и тогда имело смысл сэкономить хоть песо. А теперь, с этой инфляцией ни на что не скопишь, потому, видно, люди и швыряют деньгами, как ненормальные.
Я никогда этим не грешила, да и цёны здесь так задраны, что порой смех разбирает. Вот разорвала конверт, дописать эти строки, а чувство, будто разбазарила целое состояние — ты даже не представляешь, сколько стоят конверт и бумага! Ну и гадость эта Европа, все втридорога!
Надеюсь, повесив трубку, она позвонила тебе и рассказала мои новости. Сказать ей было почти нечего, ты не думай, будто она от тебя что-то скрывает. На выходные она специально согласилась поехать за город, и не знает, звонил он или нет. Это ее, видно, уже меньше волнует, сейчас она твердо стоит на земле. Ты меня убьешь, но я забыла спросить, чем она объяснила срочность звонка. В общем, мне правда показалось, что наступает разочарование. Шарик прокололся.
Я не дипломированный психолог, но, по-моему, она так воодушевилась потому, что он сначала очень в ней нуждался и она помогала ему выбраться из глубокой бездны. Она такая, обожает помогать людям, отсюда и рвение в работе. А когда ситуация изменилась и он стал ходить на рыбалку, все рухнуло. В этом дело? Время покажет.
Не забывай соблюдать режим, а то ты теперь без моего надзора. Целую,
Люси.
Еще вот что. Перечитала письмо, проверяла, не забыла ли чего, и вижу, не письмо, а тоска зеленая. Бывает, скажешь, а сама так не чувствуешь, я не боюсь смерти, как может показаться из письма. Мне неважно, умру я или нет. Клянусь. Только ужасно грустно от расставаний. Еще одного не перенесу. По-моему, смерти боятся те, кто верит в иной мир, боятся преисподней. А я не верю, все здесь кончается, и привет.
Не представляю, что еще делать в ином мире. Скажи честно: тебе хочется, чтобы был иной мир или нет? Думаю, и тебе не хочется, никогда ты этим не обманывалась, а то бы не страдала так из-за Эмильсен. Кто-то может обманываться, но не мы. Конечно, было бы славно опять увидеть маму, но клянусь, в душе я совсем не верю, не могу надеяться, что снова обниму маму. Жизнь учит: надо радоваться хорошему, пока оно есть, и не страдать, когда оно кончилось. Мама — то хорошее, что выпало нам в жизни, и надо радоваться, что она у нас была. Тщетно мечтать о невозможном, думаю, это не помогает, в нашем-то возрасте, ты как считаешь? Еще раз пока.
Рио-де-Жанейро, 15 октября 1987 г.
Дорогая Люси!
В полдень пришло твое письмо, я не успею на почту после обеда, как ты помнишь, их вынимают в пять, а уже четыре. Чуть не пропустила сиесту, хотела ответить поскорее, но после обеда страшно потянуло в сон. Слежу за собой намного больше, чем при тебе, просто мои, в Буэнос-Айресе, рвут и мечут, что я не хочу возвращаться и сижу здесь одна. Они в ужасе, вдруг ночью что случится, и мне никто не поможет. А я хочу дождаться тебя.
Дважды звонили, не верят, что я решительно настроена оставаться. Все не могут поверить, требуют, чтобы я вернулась во что бы то ни стало. К счастью, Люси, человек я независимый, в плане материальном, сама себе хозяйка и вольна делать, что вздумается. Не хочу держать их в вечной тревоге, но придется им потерпеть. Если бы там начиналась зима, они бы и слова не сказали, но сейчас там тепло, холода ушли, а холод — мой главный враг. Так что не беспокойся за свои растения, буду смотреть за ними, пока ты не вернешься.