Падение царского режима. Том 5
Шрифт:
Председатель. — Расскажите полную историю вызова Маклакова, беседы с ним, подойдите к февралю, расскажите про февральскую записку, про беседу с Белецким по поводу этой записки.
Протопопов. — Уверяю вас, я не могу так рассказать. Вы говорите: беседа, это не беседа, а может быть, четыре-пять слов. Я это едва трогал; здесь не было того, чтобы я составил особую записку.
Председатель. — Вы помните, но слабо знакомите нас с содержанием этой записки. Извлеките из нее все основное, что нас интересует. Вы были министром внутренних дел, вы
Протопопов. — У меня было представление, что действительно приходилось вливать в мехи старые вино новое. Все омертвело, надо было как-нибудь оживить. Я хотел это оживить, но один я этого сделать не мог, ибо весь кабинет стоял на другой точке зрения.
Председатель. — Вы общими местами сейчас говорите. Скажите конкретно, поведем деловую беседу. «Старые мехи, новое вино» — это более или менее удачное общефигуральное выражение, но давайте дело говорить. Какую вы политику делали в декабре? Вы нас подвели в записке к декабрю.
Протопопов. — В декабре меня не было.
Председатель. — То-есть, вы не управляли министерством, но это неважно, это не мешало вам политику все-таки делать, связи сохранить.
Протопопов. — Я не могу сказать, что я делал политику. Я бы ее сделал, если бы это было возможно, но я шел по известному политическому направлению, причем, конечно, эта политика была правая, резко правая, революционно правая.
Председатель. — Скажите, кто были ваши попутчики?
Протопопов. — Попутчиков было очень много.
Председатель. — В чем были ваши политические действия, путь вашей политической мысли?
Протопопов. — Определенная вещь — это записка, которая написана в ответ на письмо Клопова. Бывший царь мне ее дал и говорит: пишите ответ.
Председатель. — Когда он вам ее дал?
Протопопов. — Письмо Клопова я получил вследствие того, что в перлюстрации было сказано, что некто Клопов желает попасть к царю. Это сделало большое беспокойство, — может быть, попытка к цареубийству, — неизвестно было, кто этот Клопов. Тогда я написал царю письмо с приложением этого перлюстрированного листка и получил ответ: «Клопов старичок, давно мне известный». После этого царь дал мне письмо Клопова, которое содержало следующие политические положения: требовалось ответственное министерство, т.-е. политический режим должен был меняться; затем спутанная мысль была у него: об ответственности перед царем и перед народным представительством. Это, конечно, ошибка, спутанность политических принципов. На это министерством внутренних дел был выработан ответ, который мною был подписан и послан царю.
Председатель. — Кто же выработал этот ответ?
Протопопов. — Моя подпись и по моему указанию. Если вы хотите, я скажу.
Председатель. — Кто же?
Протопопов. — Профессор
Председатель. — Вы внешне становитесь на точку зрения раскрытия событий в их истинном виде, а внутренне вы с этой точкой зрения не примиряетесь, и по каждому конкретному вопросу думаете обойтись без этой стороны.
Протопопов. — То-есть увильнуть? Это я сам чувствую.
Председатель. — Вы сказали это слово. Я его не употребил.
Протопопов. — Я бы хотел говорить прямолинейно, и думаю, что я говорю прямолинейно.
Председатель. — Может быть, это привычка, которую нужно оставить.
Протопопов. — Я бы искренне желал это сделать.
Председатель. — При чем же Гурлянд в этом деле?
Протопопов. — Я просил написать, он написал, и написал красиво. Содержание этой записки у вас есть?
Председатель. — Вы передайте ее содержание.
Протопопов. — Там главная тема — ответственное министерство доверия, республиканский принцип, общий принцип республиканского порядка, так как он берет момент источника власти от царя или от народа.
Председатель. — То-есть, это мысль записки?
Протопопов. — Да.
Председатель. — Так что мысль записки против ответственного министерства, а за — что?
Протопопов. — А за — ничего. Там кладется в основу недовольство народа и экономическое положение страны. Затем, относительно Думы, там сказано так: «Твердое и достойное отношение. Политика забегания перед Думой должна быть оставлена». Это я припоминаю.
Председатель. — Это фразы, а в чем заключается дело по отношению к Думе?
Протопопов. — Дума должна стоять на почве законодательной работы — вот смысл.
Председатель. — Нет, уж известно, что она неисправима. Это общее, кажется, место, и, стало быть, если она не делает того, что написано в этой записке…
Протопопов. — Тогда она должна быть распущена, назначены новые выборы.
Председатель. — Ну, а вопрос относительно изменения основных законов? Распущена, с указанием новых выборов или без указания, с упоминанием о предстоящем коренном изменении некоторых статей основных законов?
Протопопов. — Нет, в этой записке этого нет.
Председатель. — Вам известно, что другие записки стояли на точке зрения изменения основных законов?
Протопопов. — Вы прошлый раз мне показывали.
Председатель. — Нет, кроме той, где основные законы должны быть изменены. Вот эту записку помните? (Обращаясь к секретарю.) Г. секретарь, запишите, что предъявлена записка.
Протопопов (просматривает записку). — Я совершенно не знаю, в первый раз вижу. И кем она написана — мне неизвестно. Это и есть Голицынская?