Падение Храма Соломонова
Шрифт:
– Что же, это твое право! – улыбнулся Нерон.
– Можно еще один вопрос? – и восприняв молчание как знак согласия, продолжил: – Ты что, действительно послал преторианцев охранять меня?
Нерон немного смутился, быстро посмотрел на Тигеллина, затем опять на Тита:
– Это новая система защиты, придуманная Офонием. За всеми, кто приближен ко мне следят по два преторианца, – и поспешил добавить: – они, конечно, и защищают вас, иначе я бы не согласился.
– Благодарю за защиту, владыка! – раздраженно ответил Тит.
– Видишь, он над тобой издевается! – воскликнул Тигеллин.
– Успокойся, Офоний. Я тоже на его месте был бы раздраженным. – Нерон благосклонно посмотрел на Тита. – Эта система оправдывает себя, я прекрасно знаю с кем ты за последнее время встречался, что делал, где развлекался. И она тебя, по большому счету, спасла.
– Так ты что, знал о заговоре еще раньше?
– Я всегда жду заговора, потому что вокруг меня змеи, постоянно пытающиеся смертельно укусить. О заговоре мне было известно уже давно, но что он был таким масштабным, узнал только вчера.
– Тогда, повелитель, с твоего разрешения, я пойду домой переоденусь в военную форму и приступлю к выполнению твоей просьбы! – и Флавий поклонился.
– Конечно, иди, но помни, от успеха этой миссии зависит многое. Если все пройдет гладко, я приближу к себе твоего отца. Ему сейчас тяжело без золота. А тебя ждет должность квестора в царстве, послы которого только что вышли перед тобой. Ты же знаешь, тот, кто был квестором 52 , затем становится сенатором, насколько мне известно, ты давно об этом мечтаешь! Вот видишь, я уже увидел в твоих глазах блеск, который так люблю. – Нерон повернулся к Тигеллину: – Иди с Титом и возьми двадцать преторианцев, больше не надо. Вы же не на войну, в конце концов, идете! – и он рассмеялся.
52
Квестор – низший по рангу магистрат. Ответственный за финансы и казну провинции либо города.
Когда Флавий с Офонием вышли из зала, первый спросил:
– Скажи, послы какого царства вышли передо мной?
– Дикого племени! Будешь квестором дикого племени, а ты видать думал, что тебя отправят в Африку, как твоего отца? – и он начал так смеяться, что его, наверняка, слышали во всем дворце.
– Слушай, в отличие от тебя Гелий просто подарок богов, я теперь начинаю его очень ценить.
– Гелий такой же неудачник, как и ты. Благодарите Нерона, что вы еще живы, будь моя воля, вас обоих встречал бы сейчас Плутон!
– Я удивляюсь, как это император тебя терпит? И зачем он со мной послал тебя, ты же при любом удобном случае если и не убьешь меня, то все переврешь или подставишь!
– Да брось! Ты мне так нужен, как карфагенянам снег. Мне ты не конкурент, а значит, трогать тебя не собираюсь. Признаюсь, я хотел бы тебя арестовать, но, если ты сейчас чистый, нужен ты мне. Может со временем и попадешься, и вот тогда… – Офоний с удовольствием потер руки.
Пока собрали преторианцев, пока Тигеллин переоделся и пока дошли до виллы Флавиев, наступила ночь. Тит сказал:
– Вы на улице постойте, пока я переоденусь? Я не знаю, но может гости еще не ушли, сегодня обед в память о матери, а вы их можете напугать!
– Ты что? – удивился Офоний. – Как ты это себе представляешь, двадцать преторианцев стоят перед твоей виллой и ждут чего-то? Что подумают бедные наши граждане?
– Только не надо рассказывать, как ты заботишься о римлянах! Как арестовывать всех подряд, а некоторых публично и убивать, так это ты первый, а как постоять немного… Ладно, заходите, только пройдите в перистиль не надо толпиться в атрии.
Когда все преторианцы направились в указанное место, рабы виллы ужаснулись, так как подумали, что происходит арест всех живущих здесь, но, увидев Тита, который не выглядел арестованным, успокоились.
– Гости уже ушли или нет? А где отец? – спросил Тит юношу раба, стоявшего ближе всех к нему.
– Все разошлись, господин. А твой отец в кубикуле твоей сестры, они о чем-то спорят.
Тигеллин стоял сзади и все слушал. Когда же Тит отправился к Домицилле, тот последовал за ним. Флавий обернулся к префекту:
– Если ты не возражаешь, я со своей семьей поговорю сам.
– Конечно, само собой разумеется. Просто решил посмотреть, как ты живешь. Ведь здесь я никогда не был. – и Офоний пошел в другую сторону.
Подойдя к двери, ведущей в кубикулу, Тит услышал громкий разговор и не стал открывать ее, а внимательно слушал, что там происходило.
– Я не могу отец, просто не могу, он ведь старый, толстый, уродливый, и к тому же примитивный человек! – убеждала Домицилла.
– Наоборот, он сенатор, уважаемый человек в Риме, очень тебя любит и безумно богат. Я же тебе только что говорил, что мы практически нищие, одалживаем монеты у моего родного брата, а чем отдавать? – кричал Веспасиан.
– Потому что не стоило быть сильно честным, когда ты был проконсулом Африки. Ты получил за год миллион сестерций 53 , но вместо того чтобы привезти их в семью, помогал провинции и ее гражданам. Другие были взяточниками и казнокрадами, а теперь уважаемые люди, и сейчас ты меня за одного из них хочешь выдать замуж, за мой счет собираешься разбогатеть?
Послышался звук пощечины. Старший сын Флавия сразу ворвался в кубикулу и увидел сидящую на полу сестру, которая держалась за левую щеку, а отец яростно смотрел на нее. Редко можно было увидеть, чтобы Веспасиан, всегда хладнокровный и спокойный, мог выйти из себя. Но слова дочери ранили его больше всех слов, слышанных за жизнь.
53
Сестерций – бронзовая римская монета.
– Тит, сынок! Мало того, что она нарушает римские традиции, когда родители выбирают дочерям супруга, так она еще меня оскорбляет. – затем повернулся к дочери: – Я такого унижения не потерплю. Я честный человек и таким умру. Я не брал взятки, не был вором и меня полюбили во всей империи. Сейчас, благодаря мне, род Флавиев пользуется популярностью и уважением. Я освоил ремесло погонщика мулов, чтобы хоть как-то прокормить вас. Спасибо Нерону, который, благодаря твоему брату, давал нам ауреи, правда, мы их уже проели. И ты, ничего и никогда не сделавшая в жизни полезного, будешь меня упрекать?