Падение Храма Соломонова
Шрифт:
– Да, похоже, что ваш медицинский гений покинул Рим. Как вы думаете, куда Рубрий мог отправиться? – спросил Тигеллин.
– Этого никто не знает. Он, насколько мне известно, вообще не покидал города в течении всей жизни. – ответил Флавий-Младший.
Флавий-Старший с удивлением посмотрел на сына.
– Как бы там ни было, его дело уже закрыто. Теперь идемте к Руфу. Преторианцы, на выход. – и указав пальцем на дверь, Офоний вышел за ними.
– Все становится еще запутаннее. – сказал Тит отцу. – Рубрий же иудей, есть вероятность, что он отправился к родственникам в Иерусалим. Помнишь, Рубрий несколько раз к ним ездил. Я должен еще раз поговорить с Сенекой, если он мне все нормально не объяснит, тогда отправлюсь на поиски лекаря, а про должность квестора забуду!
– Почему все запутанно? – удивился Веспасиан. – Тит, чего ты всегда во всем видишь подвох? Хватит здесь стоять, пошли.
Наконец, они оказались на холме Яникул. Этот холм пересекал реку Тибр и был застроен многочисленными домусами и виллами, из-за прекрасного вида, открывавшегося с его вершины на город. Между шикарными виллами находилось и жилье экс-префекта. Заходя в большой перистиль, Веспасиан попросил у Тита дать ему свой кинжал, тот подчинился, и отец незаметно спрятал его. Затем зашли в атрий, откуда Тигеллин и Тит попали в таблин, остальные же остались у входа. Руф сидел совершенно спокойно в окружении стоящих четырех преторианцев. Увидев друга, Фений обрадовался и в нем зажглась надежда на спасение, а глаза просили о помощи.
– Преторианцы, оставьте нас! – сказал Офоний. После этого, обращаясь к Руфу, продолжил: – Ты, за свой подлый заговор против Нерона императором осужден на смерть. Тит с удовольствием выполнит его волю. Что-то хочешь сказать в свою защиту?
Фений перевел взгляд с Тигеллина на Флавия-Младшего и последний ужаснулся, увидев в глазах того всю боль и скорбь человека, который, будто получил смертельный удар в спину от самого близкого человека.
– И ты Тит, и ты? – с горечью произнес осужденный. – Передай, что я всегда буду ее любить. Обещай, что передашь!
– Кого это ты будешь всегда любить? – поинтересовался Офоний.
У Тита возникло желание спасти Фения, перебить всех воинов и убежать вместе с семьей туда, где их никто не найдет. Но в этот момент, Веспасиан, заходя в таблин, сильно толкнул Тигеллина в спину, тот, отлетел в сторону, перекинулся через софу, а Флавий-Старший тоже падая, успел кинуть кинжал в горло Руфа. Последний инстинктивно рывком вытащил из шеи кинжал и упал с биселлия 56 на пол. Сразу же ворвались туда все преторианцы и стали осматривать лежащих на полу людей. Тигеллин первым вскочил с пола и, оттолкнув помогавших ему охранников, стал неистово кричать:
56
Бисселий – кресло.
– Ты что, совсем одурел, глупец? Я расцениваю это как попытку моего убийства… А это еще что такое? Кто убил Руфа, почему он уже мертв?
Веспасиан, тоже поднимаясь с помощью преторианцев, ответил:
– Прошу прощения Офоний, я споткнулся об порог и, пытаясь удержаться, вцепился в тебя.
– Вцепился? – в гневе спросил тот. – Вцепился? Да ты меня со всей мощи отшвырнул в другой конец! – Внезапно его осенила мысль. – А, я понял, это ты бросил кинжал в этого неудачника.
– Не надо меня во всем обвинять. Это сделал Тит, как ты и хотел. Видишь, мое оружие в ножнах, а у моего сына его нет.
Тигеллин посмотрел на Флавиев, затем подошел к покойнику и, взяв из его руки орудие убийства, отправился к Титу проверить, как кинжал входит в ножны. После проверки Офоний спросил, обращаясь к охране:
– Кто-то видел, что у Тита, когда он сюда заходил, не было кинжала?
Преторианцы пожали плечами.
– Умно. Очень умно. – обратился к Флавию-Старшему префект.
– Не ищи заговоров там, где их нет.
– Кого Фений будет всегда любить? Кому ты должен это передать? – спросил Тигеллин у Тита.
– Даже не знаю, о чем это он.
– Допустим, что сейчас вам поверю, но не сомневайтесь, рано или поздно я узнаю правду, и тогда вы лично мной будете осуждены все вместе на смерть. Теперь идите домой, завтра император вас будет ждать на торжественном обеде во дворце. – и, повернувшись к охране, приказал: – Уберите здесь все. – затем вышел, а за ним последовала часть преторианцев.
Флавий-Младший еще некоторое время приходил в себя от всего происшедшего. Если бы не его отец, возможно, он бы спас Фения и узнал бы, прав ли был Сенека, обвинив его друга в смерти матери. Хотя и так понятно, Руф не мог бы убить своего шурина или свою будущую тещу. Как теперь он посмотрит в глаза сестры, ведь из-за него она лишилась любимого.
– Не переживай ты так. – сказал сыну Веспасиан, когда они уже отходили от домуса Руфа. – Я сделал то, что должен был сделать каждый глава семьи, защищая своих детей. Если бы Тигеллин узнал, что Домицилла влюблена в Руфа, нас бы всех посчитали участниками заговора против императора. А последствия этого тебе и так понятны.
– Я бы и сам смог, а ты мне не доверяешь.
– Нет, этого ты бы не смог. И я тебя ни в коем случае ни в чем не виню и, будь уверен, что тебе полностью доверяю. Однако он был твоим другом и уж я-то знаю, что убить друга это практически невозможно. Для меня же он был никем.
– Отец! Сейчас мне необходимо зайти к Сенеке, он недалеко отсюда живет. Я уверен, что он мне скажет всю правду.
Флавий-Старший вздохнул, но последовал за сыном к вилле Сенеки, которая находилась в двух кварталах отсюда. Когда Флавии подошли к цели и постучали в ворота, к ним вышел центурион и сообщил, что Сенека арестован. Если кто-то хочет его видеть, должен иметь разрешения либо императора, либо префекта преторианцев.
По дороге домой, Тит сказал отцу:
– Теперь ты видишь, что я не смогу ничего узнать у Сенеки, фактически он уже покойник. Но есть еще одно, Нерон сказал, что некоторых заговорщиков он арестовал, а некоторых нет. Надо нескольких из них посетить.
Придя на свою виллу и войдя в атрий, они обнаружили заплаканную Домициллу, которая явно их ожидала:
– Где вы были всю ночь, куда вы ходили, что вы сказали Руфу?
– Иди быстро спать. – приказал Веспасиан. – Или мы должны перед тобой во всем отчитываться, ты что, великой хозяйкой себя возомнила?
– Тит, любимый братик! Скажи правду, с Фением все нормально, что он сказал про меня, передавал ли мне что?
Тит, ничего не отвечая, прошел в свою кубикулу, закрылся и лег на кровать. Разные мысли лезли в голову. Вина перед сестрой камнем легла на сердце. «Я мог спасти ее возлюбленного и своего друга. Ну и что, что там было больше двадцати преторианцев, вместе с Руфом и отцом мы если и погибли бы, то с чистой совестью в бою, как и подобает истинным римлянам. А теперь необходимо с этим жить всю жизнь. Чтобы мать сказала, осудила бы она меня или оправдала?»