Падение проклятых
Шрифт:
В ее классе было 32 человека, большинство из которых знали друг друга ещё с детского сада. Это удручало еще больше, наводя на подтверждение своей отчужденности в их обществе. Словно даже вначале она упустила исходную точку, в которой бы сумела обзавестись друзьями. Дети её возраста априори воспринимали что-то или кого-то нового как нечто инородное, чуждое для их понимания, из чего и следовало неприятие. «Жестоко», – подумала как-то Франциска, смотря на летящий в окно собственный пенал, который кинул один задира. Это был первый и далеко не последний раз его несуразных выходок по отношению к ней и не только. Дни шли, и каждый день Франциска чувствовала ту самую
Смирившись со своей судьбой изгоя, у нее по волшебству пропало и собственное желание пробовать попасть в социум. Наблюдая за тем, чем занимаются её сверстники на переменах, слушая их глупые разговоры, сочившиеся из грязных уст, она четко поняла, что как ни крути, но с ними ей точно не по пути. Так что вне уроков Франциска с удовольствием разделяла с собой рисование в блокноте. Также в тот период ее крайне захватила история «Маленького принца», эту книгу ей купила мама на одной из барахолок, проходившей в центре города. Гётеборг славился своим наличием антиквариата и редкостных экземпляров. Каждый год на главной улице проходит ярмарка, на которую довольно пожилые особы приносят вещи, унаследованные от своих прабабушек и прадедов. Сабина была любительницей этой манящей пыли, потому и не пропускала ни единой выставки, и этот год не стал исключением. «Маленького принца» она приобрела у женщины, продававшей старые стулья, открытки и книги, каждая из которых была первым выпущенным изданием. Такие драгоценные вещи не стоит давать детям, которые вмиг превратят этот ветхий переплет в мокрый комок бумаги, закинутый в какую-нибудь лужу, а затем ставший мячом для игр. Но Франциска не любила ни лужи, ни игры, а максимальный урон, что она может причинить книгам – была слеза, упавшая при прочтении слишком эмоционального момента. Сабина, напротив, удивлялась кропотливости дочери, аккуратности у которой было не занимать. Это, кстати, отражалось и на почерке, который у юной девочки был очень элегантным: каждый крючок был словно начерчен циркулем, а наклон невольно заставлял думать, что его сделала некая машина, запрограммированная на точность своей работы. Исходя из этого, Сабина не задумываясь доверила книгу дочери, которая была безумно благодарна новому подарку.
Но, несмотря на радость от прочтения захватывающей истории, она постоянно ждала окончания учебного дня, чтобы пойти домой к маме, отведать свежеиспеченных сладостей, а затем с нетерпением отправиться с Сагой в какое-нибудь волшебное место, где нет ни души, ни тревоги, а только лишь отголоски прошлого, атмосферу которых хочется передать на бумаге.
В тот день, сидя в столовой, Франциска, как всегда, блуждала сквозь потоки мыслей, смотря в окно и жуя сочное зеленое яблоко. За окном шел дождь, и, к сожалению, звук его танца не был слышен из-за шума детей, которые, наверное, даже не знали поговорки «Когда я ем, я глух и нем».
В одно случайное мгновение, когда взор был пристально направлен на этикетку от банана, где жирным шрифтом было написано «Пакистан», а мысли были заняты представлением гор этой страны, на уши Франциски свалился громкий гул. Один задира постарше поставил подножку мальчишке, который в этот же момент обронил свой стакан с апельсиновым соком прямо перед ней, тем самым испачкав её любимую рубашку и недавно подаренную книгу. От грохота все девочки заверещали, в тот момент как Франциска просто молчала, ибо ей стала интересна чистота звука проехавшего только что стула о натертый пол, который напоминал собой умирающего на берегу кита. Вскоре
– Прости меня, пожалуйста, – с акцентом сказал он. У парнишки были длинные темные кудри, поэтому его лица она не успела рассмотреть, но смогла увидеть истертые штаны на коленке, которая скоротечно покрылась кровью. Кажется, не только стул соприкоснулся с полом.
– Ничего страшного, вставай, ты в порядке? – Ее спокойствие напоминало штиль в миром забытой гавани. Она протянула ему руку для того, чтобы помочь встать.
– Д-да, – слегка заикаясь, ответил он, воспользовавшись предоставленной помощью.
У нее прошла небольшая дрожь по коже от его ледяного прикосновения. Она сразу же подумала об одном заболевании под названием «Рейно», при котором кровь человека плохо поступает к запястьям. Им болеет 3–5 процентов населения Земли, быть может, этот причудливый мальчишка относится к их числу?
Остановив рассуждения в своей голове, она уверенно направилась к тому задире. Про него много витало слухов, девочки из её класса как-то обсуждали, что он жесток и бьет всех, кто ему не нравится. Франциске не верилось в эти истории, потому что на вид он был попросту жалок, а самое страшное, что может быть в его силах – скорее всего, стрельба из самодельной рогатки по птицам, в которых он к тому же не попадал.
– Слышишь, Боб, хочешь, я поговорю с твоими родителями, чтобы не обращались с тобой настолько прискорбно и злобно, что ты издеваешься над другими? Или у них нет на тебя времени, поэтому и вырастает такой агрессивный, жаждущий внимания ребенок?
После её слов тупица Боб еще как минимум секунду смотрел на нее, обрабатывая всё ранее сказанное. Он был похож на орков из сказок, причем таких, как изображены на картинках, нарисованных не совсем умелыми художниками, даже не владеющими основами живописи.
– Чё ты несешь, мелкая рыжуха? – абсолютно не понимая её слов, сказал он, достав из своего словарного запаса заезженную фразу «Что ты несешь?».
А ведь и правда, Боб не понимал, что «несет» Франциска.
– Видимо, ничего, – выгнув левую бровь и закатив глаза, процедила она, после чего, развернувшись на все 180 градусов, уверенным шагом отправилась в туалет, дабы попытаться смыть пятна с рубашки. Не успела собраться с мыслями, как её уши услышали знакомый голос.
– Эй, стой! Какое твое имя? – изо всех сил пытаясь догнать ее, спросил тот мальчик, которому досталось от Боба.
– Меня зовут Франциска, – сухо сказала она, заворачивая рукав рубашки.
– А я Александр, – воскликнул он с широкой улыбкой, в которой не хватало нескольких передних зубов. Сам он выглядел чуть нелепо: наконец-то, когда черные кудри, закрывающие ему весь лоб, были убраны, можно было разглядеть и другие черты его внешности: бледная как снег кожа, карие глаза, нос с горбинкой и много веснушек, что были усыпаны по всему лицу, словно звезды.
– Что с зубами, Александр? – парируя, спросила Франциска, слегка приподняв подбородок вверх.
– Можешь звать меня Саша. Друг Боба врезал мне позавчера, но хорошо, что это были молочные зубы, которые просто никак не могли выпасть сами.
– Почему у тебя акцент? – продолжила, словно на допросе, спрашивать Франциска, хотя ей больше хотелось узнать о причине такой жестокой травли.
– Я из России, шведский достаточно сложен, вот меня и гнобят за то, что я не особо внятно разговариваю, – тяжело вздохнув, сказал он, мимолетная грусть пролетела в его круглых глазах-орбитах, после чего он снова, будто бы сменив маску, продолжил разговор.