Падшая звезда
Шрифт:
— Ну, Игла это почуяла — и явилась во всём блеске своей Силы.
— Вернее, во всём мраке Силы.
— Не суть важно. Охрану она просто отключала, как свою собственную, так что и драться почти не пришлось. Ловушки — аналогично. С Темризом в алтарном зале она поговорила, как хозяйка со шкодливым кутёнком. И тот, что характерно, вякнуть поперёк не смел.
— Ещё бы! Она ведь специально для разговора перекинулась в дракона!
— Жаль только, что она не позволила нам Скользкого прикончить.
— Да, жаль…
— Ну и ладно. Главное, что Гларнис мы вытащили оттуда живой и здоровой. А Темриз по приказу Иглы не только отпустил всех пленников, но вдобавок пообещал не приносить больше в жертву разумных существ. По возможности даже не убивать.
— Ему Игла вообще отсоветовала увлекаться этим способом приращения Силы. Мол, жертвоприношение быстро, эффективно, да только разум с душой разъедает, как кислота — клинок.
— Ищи, мол, другие пути, ибо их несчётное множество.
— А не найдёшь и примешься за старое — вернусь и лишу посмертия.
— Да, так и сказала. Не просто жизни, а посмертия. Темриз поверил.
— Мы тоже поверили. Так что на умерщвлении Скользкого настаивать не стали.
— А вы знаете, ребята, — сказала Терин, — что когда вы вот так начинаете рассказывать на пару одну и ту же историю, у нормальных людей начинает кружиться голова?
— Вообще-то знаем.
— Да. Нам говорили.
— Много раз.
— И всё без толку.
— А разве у тебя кружится голова?
— Нет. У меня голова не кружится. Но меня сложно назвать нормальным человеком.
— Почему?
— Потому что я — ведьма.
— Сильно сказано.
— Потому что это правда. Энгастийцы говорят, что правда сильна, зато ложь — красива.
— Вот уж бред! — Фыркнул Хилльсат. — Можно подумать, они не слыхали уродливой лжи или правды, звучавшей весьма бледно.
— Это одна из поговорок тианцев, — объяснила Терин и неожиданно о чём-то задумалась. — Она многое теряет в переводе. Можно, например, уточнить, что правда груба, проста, существенна, а ложь — затейлива, утончённа, опасна.
— То есть, — уточнил Гред, — в языке тианцев имеется параллель между опасностью и красотой? И между простотой и силой?
— Да. Не такая уж однозначная, но имеется. Их древнее наречие отличается развитой полисемией, тогда как современный энгастийский разрешает проблему уточнения смысла при помощи наращивания числа синонимов. Причём семантический спектр каждого слова сужается до предела. Этот подход диктуют нужды торговли и межвидового общения: язык теряет в глубине, требует больше времени для выражения мыслей, зато возможность непонимания или неверного толкования сокращается во много раз. Так что древние тианцы были замечательными поэтами, а нынешние — всего лишь замечательные торговцы и выдающиеся интриганы. Кроме того, хотя последний, исправленный и дополненный словарь энгастийского языка содержит значения для почти ста двадцати тысяч слов, а в словаре древнетианского этих слов в двадцать раз меньше, выучить последний в совершенстве заметно… сложнее. Да уж. Во всяком случае, в настоящий момент я знаю энгастийский на порядок лучше.
— Похоже, систематическое образование идёт тебе на пользу.
— Стараюсь, — "скромно" улыбнулась Терин. — Но язык, в котором почти восемьсот модальных операторов — это действительно нечто особенное! Не скажу, что древнетианский создан для нужд заклинателей, но что-то в этом утверждении этакое, грубое и правдивое, есть. Недаром Энгасти стал центром кристаллизации для рациональных магических школ Аг-Лиакка… а тианцы считаются потенциальными магами чуть ли не поголовно. Хотя у них Силы не больше, чем у людей, зато умение управляться со своей Силой у них… не в крови, нет, но в душе и языке.
— Пощады! — шутливо взмолился Хилльсат. — Откуда в тебе столько занудности, в твоём-то невеликом возрасте?
— Систематическое образование! — напомнила Терин ехидно. — Мозги сушит — будь здоров!
— Ужас-то какой…
— На самом деле ничего ужасного в этом нет. Но если вы действительно хотите, чтобы я помолчала, вам не следовало прерывать рассказ на середине.
— Почему ты думаешь, что…
— Потому! Когда я познакомилась с Эйрас, она сказала, что действует по вашему поручению.
Близнецы смутились.
— Я очень, очень внимательно вас слушаю.
— Нам стыдно, — сказал Гред. (А Хилльсат промолчал). — Впрочем, с такими… существами, как Игла, простым и даже непростым смертным часто приходится испытывать… неприятные ощущения. Недавно она снова появилась в Обители, где мы совершенствуем свои познания и умения, после чего нам было сказано много разного. Для начала, Игла сообщила, что тебя… определили в храм Гаэ-Себиша.
— А вы этого не знали? Я там четыре года с лишним сидела, а вы!
— Нам стыдно, — повторил Хилльсат.
— Далее она сообщила, что ты бежала из храма, — мрачно продолжал Гред. — Затем до нашего сведения был доведён тот факт, что за тобой отправился один из жрецов-охотников… забыл, как эта каста называется. И что охотник этот тебя настиг, поймал, а поймав, одел на тебя магический ошейник, подавляющий волю. Но, сказала Игла, для волнения нет причин, потому что она лично укоротила жрецу-охотнику его верхние конечности и забрала тебя в безопасное место. Поскольку одной из первых твоих просьб после снятия ошейника была горячая просьба обучаться магии, желательно — под руководством спасительницы, Игла решила, что безопасным местом вполне может стать город Энгасти в мире Аг-Лиакк.
— Под занавес, — сказал Хилльсат, — нам было велено прекратить вести себя по-свински, наведаться к тебе в гости и передать привет. С уверениями в том, что немедленно по окончании неких таинственных дел, не позволяющих ей отлучаться из родного мира на сколько-нибудь значительный срок, Игла обязательно появится в Энгасти сама — на пару месяцев как минимум.
— И вот мы здесь, — закончил Гред.
— То есть Эйрас лгала, когда говорила, что выручила меня по вашему поручению?
— Нет. Это сложно объяснить, но мы действительно попросили её избавить тебя от… общества жреца-охотника.