Падшая звезда
Шрифт:
— Да.
— И это сделано не при помощи магии, так что маг не сможет найти даже защищающего память заклятия, потому что никакого заклятия нет?
— Именно.
— А почему вы не можете защитить меня так же, как моих сокурсников?
Гред вздохнул — глубоко и тяжело.
— Для них закрытое ключом не представляет важности. Ключ ведь не препятствует чтению мыслей ломовым путём, как классическое заклятье. Не ставит барьеров, не нагоняет тумана. Он просто переключает мысли на другое. Что-нибудь подходящее по ситуации. Например, Кйеррис, если его спросят о тебе, может вспомнить о том, как здорово вы с ним проводили время в одной постели. Или о том, как учил тебя фехтованию. Или ещё о чём-нибудь. Но ни в коем случае не о том, что подозревает в тебе рождённую в ином мире. О нас двоих он тоже вспомнит что угодно: внешность, оружие, безобидные реплики… кроме того, что закрыто ключом. И чем больше будет давление, тем активнее будет вспоминаться то, что не относится к делу. То, что не несёт угрозы.
— Ясно. Снимаю вопрос. Если я в ответ на вопрос о своих родителях начну усиленно вспоминать анатомию разумных рас Аг-Лиакка или расцветку облаков над океаном, даже идиот сообразит, что с этой девушкой что-то неладно. Для Стрелка и Стакселя то, что нужно скрыть — листок в пышной кроне. Для меня — почва, корни и ствол с ветвями.
— Именно так.
— Хм. Может, зря я пошла в маги? Может, мне следовало двинуться по вашим стопам?
— Вообще-то Тропа отличается от рациональной магии гораздо сильнее, чем магия мистическая, — вздохнув, сказал Гред предельно серьёзным тоном. — Я не уверен, что можно успешно сочетать магию и Тропу.
— А как же Эйрас?
— Ну, сестричка, тут ты высоковато замахнулась. Игла — это исключение из всех исключений. Может, ты не очень чётко поняла кое-какие следствия из нашего рассказа, но Игла прошла по Тропе от полного неведения до уровня аколита за ПЯТЬ ДНЕЙ. А может, и того меньше. Я даже не знаю, с чем это сравнить.
— Не надо это ни с чем сравнивать. Я уже поняла, что спрашивать о некоторых вещах лучше саму Эйрас. Я только никак не разберусь, кто же она такая?
— А на этот вопрос, — криво усмехнулся Гред, — тебе, думаю, не ответит даже она сама.
7
— Уважаемая Терин!
"Знакомый голос".
— Профессор Килсайх? — не без удивления спросила девушка, обернувшись. По взаимному молчаливому согласию в стенах Академии они старались общаться как можно реже.
— Идите за мной, — коротко приказал тианец. В его обычном суховатом тоне проскользнуло, как гадюка в высокой траве, нечто, начисто отбивающее желание задавать вопросы.
Недоумевая, Терин последовала за ним.
Знакомый кабинет Килсайха, в который она заглядывала от силы раза четыре, не изменился. Однако в глубоком, с высокой спинкой и удобными подлокотниками кресле сидел не хозяин, а какой-то незнакомый молодой тианец. Впрочем, в его облике имелось нечто особенное, уже ей встречавшееся. Что-то явное, очень заметное… ну конечно! Глаза! У этого, в кресле, они были точь-в-точь такие же, как у одного из старшекурсников. Лиловые и довольно мрачные.
— Это она? — поинтересовался тианец в кресле.
— Да, мой господин.
"Мой господин?!"
— Хорошо. Погуляйте пока… часок-другой.
Килсайх беззвучно исчез. А Терин обнаружила, что лиловый взгляд держит её крепче, чем стальные оковы. Почти так же крепко, как недоброй памяти Кольцо Повиновения на шее.
Дыхание вдруг стало тяжёлой, пьющей остатки сил работой.
— Назови своё полное имя и происхождение, — приказал тианец.
— Дочь Масатта и Кено, Терин Задира из Алигеда страны Дирмаг мира Тагон.
— Так. Действительно иномирянка… как ты попала в Энгасти?
Промолчать — немыслимо. Но струна Силы между теменем и точкой тун натягивается…
— Благодаря Эйрас сур Тральгим, называвшейся также Иглой и Тенью.
— За твоё обучение в Академии заплатила названная тобой особа?
— Да.
— В каких отношениях ты состоишь с названной особой?
"До чего старательно избегает упоминания имени… прямо как близнецы… боится?
И правильно боится!"
— В отношениях, связывающих ученицу и учителя.
— Когда ты последний раз общалась с нею?
— За полтора месяца до поступления на первый курс. Если точнее, за тридцать семь дней.
— Что тебе известно о целях своей наставницы?
Струна Силы звенит. Губы шевелятся, как чужие.
— Я не…
— Говорить только правду! — рубит тианец. Его лиловые глаза пылают огнём не то нестерпимой боли, не то слепого фанатизма. — Правду! Цели твоей наставницы — ну?
— Со… с… сволочь!
С глухим потусторонним лязгом встают на заранее высчитанные места ментальные блоки. Ноги подкашиваются от слабости, взгляд застит чёрная метель, а виски и челюсти сшивает колючая проволока боли. Но зато власти лиловоглазого над волей Терин приходит конец. А струна Силы, притихшая было, звенит всё громче, питаемая тихим ледяным бешенством. И сами собой выстраиваются в памяти формы разных не полезных для здоровья проклятий…
— Знаешь, что я сейчас с тобой сделаю? Ты!
— Тише, тише, — морщится сидящий. Ему отсечение ментального контроля тоже далось нелегко. — Считай, что я приношу искренние извинения за некоторое излишество в… средствах.
— Я сейчас тоже устрою тебе пару "излишеств"! А потом принесу "искренние извинения"!
— Не рекомендую, — оскалился лиловоглазый. — Конечно, если ты не имеешь желания вылететь из Академии, не закончив даже первого курса.
— Блефуешь.
— Нет. Моё имя — Айселит. Второй сын Мориайха Энгастийского.
"То есть отпрыск единовластного хозяина острова. Запасной принц. Мило!"
Сопоставив кое-какие слухи, Терин неприятно усмехнулась.
— Тебе говорили, высочество, что вербовщик из тебя — как из полушки золотой?
Лиловые глаза сверкнули.
— А таких, как ты, не вербуют. Таких либо нанимают, либо убивают.
— Ну почему же? Ещё таких выгоняют из Академии.
— Нет, это нерационально. В перспективе ты — слишком хороший маг, чтобы ссориться с тобой по пустякам.
— Это не я хороша. Это твоё высочество — недостаточно хороший менталист.
Айселит неожиданно ухмыльнулся.
— Зато у меня в подчинении есть и выдающиеся, и даже превосходные менталисты.
— Что ж ты не привёл одного из них с собой? Непрофессионально!
— Да вот, понадеялся, что справлюсь с первокурсницей сам. Судя по характеристикам от преподавателей, я мог делать с тобой всё, что угодно, а потом прижать "печатью забвения".
— И получил бы три полных ложки серьёзных неприятностей.