Палаццо Сольяно

Модиньяни Ева

Синьора заметила, что девочка внимательно следит за ее игрой на пианино.

– Тебе хотелось бы научиться?

Вей кивнула, она была скромной и говорила мало, но ее глаза говорили сами за себя.

– Я научу тебя играть, я закончила консерваторию в Вене, прекрасном европейском городе, колыбели великих музыкантов, которые прославили свой город на весь мир. Однажды мы съездим туда.

– А много времени понадобится, чтобы научиться играть на пианино?

– Или годы постоянных упражнений, или нужно обладать талантом. Слышать музыку. Иногда пианист ограничивается тем, что правильно воспроизводит произведение, а слушатели не испытывают никаких эмоций.

Техника очень важна, но чувства еще важнее.

– Я бы хотела быть такой же умной, как ты, Ну Ши, - выдохнула Вей. Она звала Кэрри Ну Ши, «синьора».

– Я не так уж хороша, как ты думаешь, малышка. Я ушла из музыки, когда вышла замуж за мистера Харрингтона. У него очень важная работа, и я намеревалась быть рядом с ним, очень хотела детей, которых, к сожалению, так и не получилось родить, - грустно ответила женщина.

Когда каникулы закончились, миссис Кэрри смогла убедить родителей Вей, чтобы малышка осталась в Гонг Конге у супругов Харрингтон. Кроме занятий музыкой, Вей посещала частную католическую школу, учила английский, и свой язык, мандаринский диалект, ведь на нем говорили восточные художники восемнадцатого века. Миссис Кэрри часами могла страстно рассказывать о какой-нибудь картине. Малышка Вей начинала понимать и любить искусство. В свободные вечера Ну Ши водила ее по выставкам.

В 12 лет, когда Вей закончила школу, пришла пора выбирать колледж. Вей приехала в Тайвань навестить семью. Ее братья тем временем женились и разъехались. Старший брат, к великому сожалению семьи Танг, женился на японке, переехал в Осаку. Супруги Вей поплакали и предсказали скорый крах этого брака. Вторая дочь вышла замуж за цветочника и переехала на другой остров. Остались два сына – один работал в аэропорту на международных линиях, а второй, переехав в Нью-Йорк, встретил соотечественницу, у родителей которой был магазинчик китайского фарфора в Бруклине, и женился на ней. Он работал на парковке Hotel Marriott Marquis на Times Square.

– «Настоящая диаспора!», - прокомментировала ее мать Асако, продолжающая работать в Фуллоне горничной по этажам, в то время как ее отец Чу работал на кухне того же отеля. Родители не видели Вей четыре года, и теперь плакали от радости, видя, как выросла и похорошела их дочка.

– У нас осталась только ты, - сказал отец, а потом добавил: - Через несколько лет найду тебе хорошего мужа.

Они находились в своей крошечной квартирке на окраине города. Девочка оглядывалась вокруг с горьким чувством разочарования, потому что она забыла, как беден ее собственный дом, как беден ее квартал, похожий на вечно неспящий улей. Вей приехала к родителям провести долгие каникулы. Она находилась дома всего несколько часов, и уже скучала по резиденции Харрингтонов. Предложение отца найти мужа показалось ей угрозой. Ее мать поняла настроение дочери, и прошептала:

– Не бери на веру то, что говорит этот старый ворчун, он всегда беспокоится о будущем своих детей. Ты должна еще вырасти, научиться своей профессии. До того, как он найдет тебе мужа, пройдет много времени.

Танг были родом из деревень, они всегда работали на земле, занимались крестьянским трудом, прежде чем были вынуждены переехать на остров и найти новое дело. Танг Чу свято чтил традиции своего рода, и пытался сохранить их хотя бы в кругу семьи. Он хорошо устроил старшую дочь, и мечтал о той же участи для младшенькой. Вей вернулась в Гонг Конг с облегчением.

2

Это все еще были замечательные годы, за которые Вей расцвела и превратилась в прекрасную девушку, страстно

любящую музыку и обожающую компанию своей наставницы. Миссис Кэрри поняла, что просто не может обходиться без компании Вей, и именно она стала учить девушку музыке, обещая ученице, что однажды возьмет ее с собой в Европу. Она отправит ее к своему старому профессору, который все еще управляет консерваторией, а тот подвергнет Вей суровому экзамену. Но когда Вей исполнилось пятнадцать, в их дом вползли страх и тревога. Муж миссис Кэрри становился все мрачнее и неразговорчивее. Он иногда отсутствовал, говоря, что встречается с людьми, которых раньше с радостью принимал у себя дома, а сейчас, казалось, хотел держать домочадцев на расстоянии от рабочих проблем. А с этих встреч он возвращался еще более мрачным, закрывался в своем кабинете с женой, из которого потом и она выходила подавленной.

Однажды миссис Кэрри сказала:

– У моего мужа непреодолимые препятствия в работе. Кажется, случилось что-то такое, как говорите вы, китайцы, что заставило его потерять лицо перед руководителем партии нашего округа.

Вей знала, что потерять лицо – это самое страшное, что могло бы случиться с китайцем.

Как-то утром, на рассвете, ее Ну Ши, вбежала в ее комнату в слезах и разбудила Вей.

– Нам надо немедленно уезжать из этого дома, наш друг сообщил, что придут арестовывать моего мужа.

Вей все еще не проснулась и никак не могла понять, что же происходит.

– Тебя ждет машина, одевайся. Поедем с нами в аэропорт. Там сядешь на рейс до Тайваня, а нас частный самолет отвезет в Токио.

Миссис Харрингтон вложила ей в ручку пухлый конверт, и, понимая, что приходится расставаться, сказала сквозь слезы:

– Я не думаю, что мы еще увидимся. Даже понятия не имею, как это все для нас закончится. Но ты не прекращай заниматься. Тебе отправят мое пианино.

Пианино пришло через месяц на имя ее отца, в гостиницу Фуллон. С помощью коллег по работе, синьор Танг Чу спрятал его в ближайшем пустом помещении на подвальных этажах. Вей приняли горничной в ту же гостиницу на место матери, потому что та в тот период плохо себя чувствовала и лечилась в больнице.

С помощью гостиничного персонала Танг узнали, что роскошную резиденцию Харрингтонов занял секретарь партии, а у фирмы по экспорту-импорту сменился владелец. Те же источники нашептали, что вся эта суета поднялась из-за того, что англичанин отказался платить взятку местному бонзе. Счастливые годы Вей закончились.

Она выживала только благодаря музыке. Так, девушка, закончив смену, спускалась в подвальные этажи гостиницы и садилась за пианино – за ним она забывала об усталости, играя в течение нескольких часов. Она возвращалась домой, готовила горячий ужин и относила его матери в больницу, которая перенесла сложную операцию на желудок.

– Я не смогу больше работать, как раньше.

– Нам больше не нужны деньги. Тех денег, что передала нам Ну Ши, нам хватит и еще останется.

– Не нужно их трогать. Они твои, на счету в банке, когда-нибудь они тебе пригодятся, - ответила мать, а потом попробовала овощи и сморщилась:

– Пусть твой отец научит тебя резать овощи.

Синьор Танг Чу, настоящий крестьянин, занимался резкой овощей на гостиничной кухне. Он всегда говорил: «Сельдерей, лук, апельсин обладают такой же душой, как и все живые создания. Уж коли ты должен убить их, чтобы приготовить, уважай их дух. Если ты покромсаешь их, они потеряют вкус, и станут подобны вареному картону».