Паломничество на Синай
Шрифт:
Литература, конечно, есть хорошая и плохая, и благочестивая назидательность редко совмещается с художественной силой и достоверностью. Потому ли, что это разные дары — творчества и веры? Потому ли, что пишущие о мученичестве не обладали опытом мученичества? А те, кто им обладал, редко оставались в живых и еще реже писали о своих страданиях. Душа, прошедшая через смертные муки и милостью Божией избавленная от них, не хочет к ним добровольно возвращаться.
Но есть свидетельства, которые могут стать как бы ключом к жанру. Однажды обретя такой ключ, ты сможешь потом открывать потайную дверцу, когда захочешь, и проходить сквозь условность — в достоверность. Для меня этот ключ нашелся в «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря», собранной архимандритом Серафимом Чичаговым, впоследствии мучеником.
Вот святой Серафим пошел с тремя сестрами в пустыньку, благословив их идти впереди. «Идем это мы лугом… Трава зеленая, да высокая такая… оглянулись, глядим, а батюшка-то и идет на аршин выше земли, даже не касаясь травы. Перепугались мы, заплакали и упали ему в ножки, а он и говорит нам: «Радости мои! никому о сем не поведайте, пока я жив…»
Другая запись — рассказ старицы Дивеевской обители о том, как святой кормил из своих рук медведя. Или известный рассказ Мотовилова о том, как явился ему святой Серафим в Фаворском свете, дав испытать блаженство будущего века и озарение благодатью… Один из таких рассказов о том, как батюшка угощает гостей малиной с куста, вдруг выросшего в углу келейки, тоже давая им вкусить от плодов рая, — Серафим Чичагов заканчивает словами: «…Для убеждения во всем этом необходимы подлинные выражения и описания участников событий, которые поэтому и приводятся здесь в точности». Все в этих рассказах за пределами реального и все несомненно, потому что обладает самоочевидной достоверностью пережитого. И душа исполняется трепетом, сокрушением, радостью, узнавая в них, как поется в Пасхальном каноне — иного жития вечного начало, касаясь светоносной ткани этого жития…
Но представим, что воспоминания эти только повторяются из уст в уста пять веков, пятнадцать… И вот их излагает коптский монах, не видевший ни преподобного Серафима, ни зимнего леса, ни медведя. Возможно, чтобы сделать события понятными для своих слушателей, он заменил бы сосну — пальмой, а малину — финиками, медведя — леопардом; искренне желая возвеличить святого, переоблачил бы его из старенького балахончика в златотканный гиматий; речь его расцветил бы привычными оборотами византийской риторики, и, не найдя перевода слова «колода», посадил его на некое подобие трона… Что осталось бы от жития? Именно то, что мы часто читаем в пересказах подвигов древних мучеников и святых. Как же с этим быть? Не отвергать жития за недостоверность изложения, и помнить, что невозможное человеку возможно Богу.
Святая Екатерина происходила из греческого царского рода и жила в начале IV века в Александрии. С юности читала она не только поэтические творения Гомера и Вергилия, но и философские труды Платона и Аристотеля, и это подготовило ее ум к восприятию глубин христианской догматики. Епифаний Кипрский утверждал, что она родилась на его острове, посещала святые места и перед яслями Спасителя в Вифлееме посвятила себя Христу. Когда это обращение совершилось, в Александрию прибыл римский император Максимин, устроив торжество с кровавыми жертвоприношениями языческим идолам. В ревности о Боге Истинном девушка обратилась к императору и народу со свидетельством о Христе и после пыток была публично казнена.
Рассказ об обретении ее мощей приводит первый русский паломник, описавший путешествие на Синай, священноинок Варсонофий: «И лежало тело ея на святой горе больше трех сот лет, никому не видимо, дондеже проявил Господь Бог святому старцу в Раифском монастыре: на высоце горе лежат мощи; и повеле мощи ея положити во святей церкви, монастыре святые горы Синайския. И пошед же старец во святый монастырь Синайский, и сказа им и глаголющим между собою: где есть высокая гора? И отпустиша священницы и клирики со всеми кандилы, со свещами на взыскание, отпустиша их по числу восемь. И егда изыдоша из монастыря и недоумеющимися им, куда пойти, срете их святый ангел в монашеском образе и рече им: аз вем путь к высоким горам. И поведе их ангел. Егда возведе их на гору высокую, идеже лежат мощи святыя Екатерины, и невидим бысть от них. Святии же отцы с радостию и со страхом взяша святыя мощи великия мученицы Екатерины и несоша во святый монастырь Синайский и с псалмы и песнями, и положиша в велицей церкви близ святаго престола на правой стране, идеже и доныне лежат».
Местное предание сохранило еще один эпизод: когда отцы измучались от жажды и чуть не решили вернуться, они увидели голубицу, пьющую из скрытого между камнями источника, — до сих пор его называют Голубиным.
Уже с IV века началось почитание святой. Служба в ее честь составлена в глубокой древности. В средние и близкие к нам века святая стала одной из самых почитаемых в Европе: об этом говорит и множество икон, храмов в честь мученицы и распространенность ее имени в христианских странах.
Паломники католического Запада совершали свой дальний путь исключительно для того, чтобы подняться на Синай и гору Святой Екатерины и поклониться ее мощам. Сам монастырь оставался им чуждым: до XVI века они останавливались в особых келлиях со своей часовней. Поток западных паломников со временем изменил даже название монастыря Неопалимой Купины, и только базилика Преображения сохранила древнее имя, соединяя времена закона, дарованного чрез Моисея, и благодати и истины, которые произошли чрез Иисуса Христа. В них продолжается житие святой Екатерины, как длятся жития всех святых после окончания земного срока их благодатного служения.
Через несколько дней после меня в монастырь прибыло около ста паломников из Греции. За литургией пели с хором, все причащались. Братия радовались:
«Сегодня у нас, как Пасха…» После богослужения вынесли столик, покрытый парчой; с амвона сошел архимандрит Адриан с серебряным ковчежцем, предшествуемый дьяконом с кадилом. Открыли тяжелую крышку; горело много свечей, благоухал ладан, дымок поднимался по солнечному лучу. Служили молебен и хором пели «Святая великомученица Екатерина, моли Бога о нас». Паломники совершали земные поклоны перед святыми останками и прикладывались к ним. И я благоговейно коснулась губами потемневшего от времени чела мученицы, и из руки старца Адриана получила колечко с ее именем — благословение монастыря.
Россия и Синай. Царские милости
В 1558 году царь Иоанн Васильевич, вошедший в историю под именем Грозного, отправил с посольством из Москвы Восточным патриархам — Иоакиму Александрийскому, Герману Иерусалимскому, Иоакиму Антиохийскому, — а также ко Гробу Господню и в Синайский монастырь несметные дары: на тысячи золотых «рухляди» — церковной утвари, облачений и соболей, собольи шубы на бархате, шелковый, золотом шитый покров на мощи святой Екатерины, — иконы и сотни золотых рублей. Дары посылались в ответ на прошение Александрийского патриарха и игумена Макария, доставленное тремя синайскими старцами, о милостыни на восстановление монастыря. Архидиакон новгородского Софийского собора Геннадий и купец Василий Позняков с сыном и свитой, снабженные царскими письмами к государям и предстоятелям церквей, отбыли через Смоленск в Литву, оттуда в Царьград и Александрию. Геннадий умер в Царьграде, а Позняков, претерпев многие мытарства, потеряв от лихоимства уже самых ближайших литовских соседей шесть сороков (двести сорок) соболей и много денег, ровно через год добрался до Александрии и был с почестями принят патриархом.
Почести эти были столь велики, что патриарх отправился с нашими паломниками сначала в Каир, а потом на Синай во исполнение просьбы русского царя:
«…Ты бы, отче, сам и во всем своем архиерействе и в Синайской горе велел молити Бога и Пречистую Его Матерь и всех святых о нашем здравии и о сохранении, и о моей царице Анастасии и о наших детях царевичех Иване и Феодоре и о всем православном християнстве».
Наняли они верблюдов, разместились по двое по сторонам горбов; возложили на верблюдов сто шестьдесят пудов царских даров, своей провизии и воды в кожаных мехах и через двенадцать дней перехода по пустыне прибыли в монастырь. Архиепископ Синайский, священноиноки и вся братия с крестом на блюде за полверсты встречали патриарха и послов, обнимали их со слезами радости. А Василий Позняков оставался там двадцать дней, отпраздновал день святой Екатерины, всем святыням поклонился, восходил на верх Синайской горы и горы Святой Екатерины, где на царские деньги позже должна была быть построена церковь, посетил пещеру Иоанна Лествичника и Раифу с пристанью индийских кораблей, все запомнил и описал.