Памятник футболисту (Скандал в благородном семействе)

Кулешов Александр Петрович

И вдруг все превратилось в ад.

Раздался пронзительный свисток комиссара. В ту же секунду ослепительный свет прожекторов залил помещение. Оглушительный треск стрелявших в воздух автоматов слился со звоном посыпавшегося стекла, топотом ног...

Полицейские ворвались в подсобное помещение, набросились на спавших, ошалелых похитителей, щелкнули наручники...

Десятки крепких рук поволокли их прямо в исподнем к ожидавшим на улице машинам.

Другие полицейские, не снимавшие пальцев со спуска пистолетов, обшаривали все уголки старой автомастерской.

Комиссар Фабиан,

казалось, успевал быть всюду, на всех опасных направлениях. Как-то так, во всяком случае, получалось, что на всех фотографиях, которые заполнили страницы вышедших на следующее утро газет, в центре был комиссар. В каске, пуленепробиваемом жилете, с автоматом в одной руке и пистолетом в другой...

Глаза его сверкали, роскошные усы воинственно топорщились. Он был прекрасен!

Дольше всего продолжалась локальная операция по розыску главного героя этого столпотворения — Каспи.

В шуме и гвалте его тихих призывов никто не слышал. Люк бункера, затерянный где-то в дальнем углу ангара, не замечали.

Наконец вспомнили, что есть план, начерченный Фернандесом, сверились и нашли люк.

Его быстро отодвинули, осветили бункер, заглянули...

Даже видавшие виды полицейские были поражены, узрев отощавшего заросшего человека с потухшими глазами, дрожащими руками. Слезы заливали его лицо, он не мог говорить.

Наконец с трудом прошептал: «Спасибо, друзья, за все спасибо. Я очень хочу есть...»

Но притащившие целый арсенал оружия, хватившего бы на крейсер среднего размера, полицейские не догадались взять еду.

Побежали в соседние дома, разбудили жильцов, принесли горячий кофе в термосе, виноград. Бутерброды тоже. И удивились, когда Каспи с отвращением бросил их на землю.

Журналисты отщелкивали уже сотый снимок — высокий, могучий, усатый, великолепный комиссар Фабиан по-отечески поддерживает маленького и тщедушного по сравнению с ним плачущего «великого футболиста эпохи», как со следующего дня окрестили Каспи газеты.

Его завернули в одеяла, почти донесли до машины и помчали в городскую больницу. В машину сумел пробраться и один из журналистов, который взял и опубликовал на следующее утро первое интервью с Каспи.

«Я в полной мере, — сказал великий футболист, — ощутил жуткую власть каменного мешка. Мрачного, сырого, зловонного. Я понимал, что смерть рядом. Но надежда на спасение теплилась. И вот я снова с вами. Я снова могу играть. Меня спас комиссар Фабиан».

Последней фразы, правда, Каспи не говорил. Ее прибавил журналист (так он отблагодарил комиссара за возможность присутствовать при операции и взять это интервью). Но какое это имело значение?

А тем временем в ином каменном мешке, уже в подвале полиции, старший инспектор Вискайт со своими помощниками допрашивал так и оставшихся в одном белье похитителей.

Сначала они пытались запираться — утверждали, что просто забрели в автомастерскую переночевать и представления не имели о том, что где-то там находится Каспи. Но, после того как их взяли в работу полицейские, она начали сдаваться. Избитые, с заплывшими глазами, выбитыми зубами и поломанными носами, они готовы теперь были подписать любые протоколы.

— Прежде всего, — приказал Вискайт, —

пусть распишутся, что их никто пи к чему не принуждал, что все увечья и повреждения они получили, когда свалились с лестницы, пытаясь убежать, и когда, сопротивляясь, избивали полицейских. Так было? — повернулся он к арестованным.

Те дружно закивали головами.

Позже им устроили очную ставку с их предводителем Фернандесом, и все окончательно стало ясно.

Правда, взгляды, которые они бросали на Фернандеса, говорили о том, что ближайшая встреча со своими бывшими сообщниками тому радости не принесет. Но, судя по всему, такая встреча раньше чем лет через пятнадцать не предстоит. А их еще надо прожить, эти пятнадцать лет; похитители людей, да еще не получившие выкупа, ведь не проштрафившиеся миллионеры — их не очень-то жирно кормят, не намного лучше, чем в свое время Каспи в каменном бункере.

Но, как ни били арестованных, как пи допрашивали, в одном они никак не хотели признаться — каким образом доктор Зан передал им еще двести тысяч, помимо тех двухсот, которые перевел на «номерной» счет.

Ибо вызванный на допрос на следующий же день доктор Зап клятвенно утверждал, что за освобождение Каспи с пего потребовали четыреста тысяч. Преступники же утверждали, что двести.

Кто лжет?

Старший инспектор Вискайт, с его огромным опытом, сразу догадался: не похитители.

— Скажите, доктор, — в десятый раз спрашивал он Зана, которого сопровождал его адвокат, — вот вы утверждаете, что двести тысяч перевели на «номерной» счет в женевское отделение «Креди Сюисс». Мы проверили, это действительно так. Мы не хотим вас упрекать в том, что вы не сообщили полиции...

— Я не мог, — вскричал Зан,— они предупредили, что, если я сообщу полиции, они убьют Каспи!

— Да, да, — поморщился Вискайт, — я же говорю, мы вас в этом не упрекаем. Жизни Каспи грозила опасность. Но вспомните, пожалуйста, каким именно путем вы передали похитителям остальные двести тысяч. Двести на «номерной» в Женеву, а еще двести? Вы ведь утверждаете, что заплатили четыреста. — Он сделал паузу и многозначительно добавил: — Из кассы «Рапида».

— А где еще я мог взять? — обиженно развел руками Зан. — В конце концов, я выкупал лучшего футболиста клуба, так что эти деньги тратились в интересах «Рапида». Или вы считаете, что Каспи не стоит таких денег? — добавил он запальчиво.

— Да стоит, стоит, — успокоил его старший инспектор, — но все же где эти двести тысяч? Похитители утверждают, что речь шла лишь о тех, что вы перевели им в «Креди Сюисс».

— Негодяи! — возмутился Зан. — Какие низкие люди! Двести тысяч я перевел им действительно в Женеву. Хорошо помню. А вот еще двести тысяч... еще двести тысяч... — он замолчал.

Вискайт терпеливо ждал. Но тут заговорил адвокат Зана.

— Господин старший инспектор, меня немного удивляет ваша настойчивость. Мой клиент потрясен последними событиями. Со всех сторон его травят. Обвиняют в каких-то диких вещах — взяточничестве, подпольной игре, уж не знаю в чем. В то время как у него на уме прежде всего интересы «Рапида», клуба, который он возглавляет уже многие годы. Под его руководством клуб добился...