Памятники Византийской литературы IX-XV веков
Шрифт:
Богородица
О радость! О сияющего солнца свет! Ты скорби нашей чаянный кладешь предел: Христос восстал из гроба, и повержен враг! Зари встающей что найдется сладостней? Где сыщется для сердца весть отраднее? О чадо, где ты, ад осилив, шествуешь? О чадо, где же, где, когда мы свидимся? Явись! Явись! Гряди на радость матери!Мария Магдалина
Его ты узришь, верую, и вскорости. Но должно нам повиноваться ангелу И поспешить к ученикам, ко братии. К Петру пойду и к девственнику славному [351] , Неся друзьям усладу благовестия; Ведь351
Имеется в виду Иоанн Богослов.
Христос
Радуйтесь.Мария Магдалина
О сын святой святого отца, Кем враг последний осилен — смерть! Царю, царю нетленный! Ты еси мой бог! Дозволь коснуться ног твоих трепещущей! К земле мы припадаем, ко стопам твоим, И радостью пронзенные, и ужасом.Христос
Не должно вам страшиться: прочь гоните страх, К моим ступайте братьям и несите весть, Что должно в Галилею им направить путь, Где им явлюсь я по обетованию.Богородица
О радость, о сиянье несказанное, Заря, что нам восходит благовестницей! О блеск лучей, безмерное веселие, О радость мироздания, о ясность дня, О полнота услады благодатнейшей! Как вымолвлю, в каких словах поведаю Моей души и сердца ликование? Но нам пора в дорогу, как велел господь.Путешествие в Вифлеем. Мозаика из церкви Хоры в Константинополе. XIV в.
Вознесение. Миниатюра из рукописи XII в
Магдалина
О госпожа! Вот чада галилейские И девы, сердцу твоему любезные, Спешат сюда, чтоб умастить усопшего, Не ведая досель о погребении. Ко гробу вместе с ними подойдем опять: Я лицезреньем чуда не насытилась. Ведь сердце, возжелавшее постигнуть все, Пленяется неизреченным зрелищем И жадно рвется к виду тайны явленной. Но кто же сей белохитонный юноша, Что одесную гроба восседит, лучась? Мой ум восхищен молнийным сиянием.Юноша
Страшиться вам не должно: отложите страх. Тот Иисус, владыка Назареянин, Которого вы ищете в могиле сей, Восстал, о девы, полым вам оставив гроб. Ступайте возвестить Петру и братии, Что должно в Галилею им спешить теперь.Хор
Умолкни, о умолкни! Смотри, владыка наш стоит во храмине. Как в запертые двери он возмог войти? Не чудо ли великое поистине! О, верно так, как изошел таинственно Из склепа своего запечатленного, Как прежде вышел из утробы девственной.Христос
Мир вам. Что вы смутились? Се, пред вами явлены И руки, и стопы мои пронзенные, И вы должны признать мой облик подлинный. Так: я есмь я; не духа бестелесного Вы видите и плоти не имущего, Но Сына человеческого зрите плоть, ВещественноеМихаил Аплухир
(XII в.)
Об авторе «Драматия» Михаиле Аплухире не сохранилось никаких сведений. Это сочинение написано на не очень оригинальную для византийской литературы тему. О бедственном положении ученых и поэтов и о процветании неучей писали и Феодор Продром, и Иоанн Цец, и Михаил Глика, одни — с горькой иронией, другие — в форме откровенной жалобы. Близость тематики, общность в подходе к этому вопросу у известных писателей XII в. и автора «Драматия» позволяют предположить, что Аплухир тоже жил во второй половине XII в. и принимал участие в литературных кружках, сосредоточенных вокруг дам–патронесс из императорской фамилии (Анна Комнина, севастократорисса Ирина). Имя Аплухир неоднократно встречается в документах этого периода. Правда, нет возможности идентифицировать нашего поэта с одним из исторических лиц, носящих такое же имя, так как не имеется никаких сведений о его жизни. Не были также обнаружены какие–либо другие произведение того же автора.
В «Драматии» обращают на себя внимание два момента: 1) краткость произведения и 2) его драматическая форма.
На фоне пространных, многословных по большей части произведений средневековой греческой литературы, где даже эпиграммы вырастают до размеров поэмы, а в драме «Христос Страстотерпец» 2610 стихов, пьеса из 123 стихов (т. е. в 10 раз меньше средней античной драмы) кажется привлекательной именно благодаря своим скромным размерам, указывающим на чувство меры у ее автора. Действительно, «Драматию» нельзя отказать в соразмерности и пропорциональности частей: здесь самый длинный монолог не превышает 14 стихов, а на долю даже самого незначительного действующего лица приходится не менее 10 строк (т. е. 12% всего текста), реплики персонажей приблизительно равной величины. Нельзя отказать автору также в стремлении придать литературную законченность своему труду, для чего он по тогдашним правилам старается уйти от повседневной речи с ее неклассическим языком и разговорными интонациями. Поэтому–то его персонажи говорят правильно построенными округлыми фразами без эллипсисов. Они никогда не перебивают друг друга, и каждая реплика занимает не менее целого триметра. Диалог течет плавно, зато снижается эмоциональность; бедный синтаксис — лишнее свидетельство того, что классический греческий язык, на котором писал Аплухир, он выучил уже только в школе, а не пользовался им с младенчества.
«Драматий», несмотря на диалогическую форму, никогда не предназначался для постановки на сцене. Об этом говорят и стилистические особенности «Драматия» (отсутствие живости, свойственной сценической речи), и драматургический просчет автора, который на подмостках был бы сразу обнаружен — в пьесе оказалось практически два хора: музы — коллективное действующее лицо, численностью почти не уступающее античному хору, и никак не охарактеризованный, неизвестно из кого состоящий хор, произносящий всего несколько вопросов (что в античное время было функцией корифея), ради которых не стоило его выводить на сцену. Так что введение в «Драматий» хора — это только дань традициям классической комедии. Наконец, для тех театральных представлений, которые давались в византийское время (театра в античном смысле уже не было), такая пьеса едва ли могла служить материалом.
С другой стороны, эта сатирическая Lesedrame показывает, как своеобразно преломлялись и трансформировались античные жанры в византийской литературе; Несценичность — «Драматия» не снимает вопроса о его связи с аттической комедией, именно с комедией Аристофана. С новой аттической комедией, где совсем нет хора и принципиально иное содержание, «Драматий» сопоставлять нельзя. Последняя комедия Аристофана «Плутос», в которой хор уже тоже не играет важной роли, была очень широко распространена в Византии. Отсутствие четкой локализации действия и выпадов против отдельных лиц, осмеяние лишь общечеловеческих недостатков, введение аллегорической фигуры (Бедность) и фантастический сюжет делали ее наиболее приемлемой для средневекового читателя. Все эти качества наблюдаются и в «Драматии»: появление античных божеств (Судьба, Музы) среди людей, выражающих идеи XII в., оставляло пьесу без признаков времени и места, придавало ей фантастический характер. Аплухир строго придерживается традиционного для драмы стихотворного размера — триметра. Идейно это произведение направлено лишь против одного из частных недостатков византийской жизни — необеспеченности интеллигенции. И все же «Драматий» это не аттическая комедия. В нем отсутствуют такие важные компоненты, как парабаза, песни хора, пролог. Рукописное название «Драматий» — нельзя рассматривать как заглавие в обычном смысле слова, но оно не может считаться и определением жанра, так как «Драматий» Аплухира отличается от настоящей драмы не только размером (как эпиллий от эпоса).