Панцирь
Шрифт:
— Половину года.
— Не сложно видишь, — хлопнул его по плечу. — Материнская кровь у тебя какая?
Глаза его забегали:
— Что, Не-Дядя?
— Каста у нее какая была?
— Не знаю.
— Сколько таких штук, — указал на моды под правым глазом.
— По одной с каждой стороны.
Кивнул.
— Значит хат.
Потирая шею, он нахмурился:
— Это плохо, Не-Дядя?
— Нормально, — таков мой ответ.
Как же
Глупый вопрос — наверняка так же как я. Нашла где-то свободный саркофаг, имеющий стазис-модули, да пересидела в нём.
— Что с матерью?
— Умерла, когда семь было.
— Она тебя воспитывала?
— Да.
Отказалась от традиций.
Интересно.
А может просто выбора не было? Скорей всего. Кому она могла его такого отдать?
— Ты больше сборец, чем кхун, верно?
— Что?
— Она что-то про кхунов рассказывала?
— Нет.
— Про Справедливость?
— Да.
— От чего умерла?
— Легионеры убили.
Поморщился:
— Легионеры Банара?
Ятим покачал головой:
— Птоонские.
Хоть так.
— Как так получилось?
— Они что-то просили у нее, она не отдала. Подкараулили и убили.
— А ты?
— Меня убивать не стали.
— Знаешь, я заметил, что ты живой. Потом кто воспитывал тебя?
Он поморщился:
— Одни ребята… Мусорщики. Но они не грабили никого. Бывшие промысловики, пару раз поцапались с легионерами — и все. Вляпались. В перестрелке легионера ранили, а дальше всю жизнь бегали.
Наверняка к легионерам питает особую “любовь”.
— Их в итоге убили?
— Не знаю. Половину точно.
— А тебя получается в рабство забрали?
— Да.
Шли молча.
Через пару минут Ятим спросил:
— Что ты будешь делать со мной?
— Соберу из тебя кханника.
— Кого-о?
Задумался.
— Оруженосца, телохранителя, ассистента — такая смесь из всего в одном. Это, конечно, тот еще поступок, но Мать простит, а мне, один шут кханник не помешает. И тебе польза будет.
— Какая?
— Боевое умение, общий смысл, монета.
— Ерунда какая-то, Не-Дядя, — пробурчал он еле слышно.
Раздался недовольный голос Желчи из наруча:
— Да он совсем тупой, Танцор, устрой ему пару сотрясений.
Ятим в ужасе закричал.
***
Йоргос поглядывал на нас с интересом, но вопросов задавать не стал. Видимо два и два — сложить мог самостоятельно.
Еды Ятиму положили
Если каждый будет есть бесплатно, то тогда на какие средства пополнять запасы?
— А можно? — спросил Ятим.
— Нужно, болезный, — прошептала ему Желчь.
Пацан исподлобья глядел на браслет.
Реакция понятна, про ИИ он ничего не знал. Для него — это просто говорящая гадости рука; вещь достаточно подозрительная и даже жуткая. Я как смог объяснил, что это такое и теперь он чувствовал себя обманутым, хотя обманулся самостоятельно.
Наевшись полукровка задремал прямо за столом.
Я тоже позволил себе отдохнуть. Небольшая медитация пошла на пользу: разум чистился от дурных мыслей и эмоциональных осадков.
Через полчаса пришел Востр и с ходу начал сыпать новостями:
— Саргон уменьшил поставки сомы, наши златомордые друзья совсем человечий лик потеряли. Хаги амтановские сука.
— Плохо, — флегматично отвечал Йорг. — Но закономерно. Эхо уже почти тут, Востр.
— Еще Танрилар приостановил сообщение, архонты Птоона говорят в ближайший год новых технологий не будет. Повезет, если типовые револьверы не прекратят поступать. Вот такая жопа хагаса.
— Это похуже, — Йорг потер щетину. — Причину не говорят?
— Одни слухи, друг Йорг. В Птооне и Саргоне Вязь взорвали посольства, вот ларцы и злятся. Я думаю это ерунда, причина в чём-то другом.
Они продолжали разговор уже тише и на языке сборцев.
Я не слушал.
Мы посидели еще час, потом разбудил Ятима и потащил его в тренировочный зал Иззы.
Оглядел бойца. Мускулатуры почти и нет, жилы да кости. Но широкий, да. Прогнал по базовым упражнениям.
Плохо.
Всё делал с ним, так ему не приходилось изображать бунтаря. В середине тренировки к нам присоединились Бо и Карс. Бо передала их общее желание принять участие. Я был не против.
Батар разок заглянул оценить общие старания. Одобрительно кивнул мне, видя, как гонял их по залу и раскидывал в спаррингах.
Что мог сказать по молодняку?
Карс был плох, но упёртый — это единственное хорошее, что отметил. Если у него не получалось, тогда он упрямо повторял движение пока оно хотя бы похожим на нужное не становилось. Мой взгляд такое стремление радовало, но, видя столь вопиющую бестолковость в целом, хотелось обучать его исключительно оплеухами, чтобы ускорить процесс. Я сдерживался.