Паноптикум Города Пражского
Шрифт:
Лойзка пошевелила пальцами, чтобы лучше согреться. У хозяйки, правда, был кот, но такая потасканная дрянь, что, если он по случайности забредал к Лойзке в комнату, она норовила
запустить в кота башмаком. Лойзка с удовольствием рассматривала свои пальцы на ноге: раз в месяц она посещала педикюршу и лакировала ногти. Случалось, попадался клиент, который был в состоянии по достоинству оценить ее ножки. Лойзка еще не вышла из того счастливого возраста, когда могла позволить себе выбирать клиентов. Она предпочитала тех, что были слегка под парами, с ними было легче и проще. Лойзка обладала веселым нравом, любила посмеяться и поболтать; нередко клиент засыпал под ее беззаботный щебет, и это было лучше всего. Раньше она
Лойзку он приглядел давно, а сейчас пришел к заключению, что меховой шарф и платье подойдут именно ей, потому что у метрдотелей в приличных заведениях глаз наметан и девицу с улицы они тотчас вычислят.
Лойзка же при желании умеет держаться так, что никто о ней не подумает ничего дурного. Важно, чтоб она захотела... Лойзка шевелила пальчиками с ухоженными ногтями, рассматривала стройную белую ножку и думала про себя, что захотеть, пожалуй, стоит... Если она не позаботится о своем счастье сейчас, то лет через пять-десять будет поздно. Над затеей Тони следует призадуматься, он ведь предлагает все это не задаром...
Спальню премьер-министра осветило солнце. Занавеси были подняты, и ничто не препятствовало проникновению его лучей. День вступал в свои права. Иоганн налил в фаянсовый таз теплой воды - пан премьер любил умываться прямо в спальне. Была у него такая привычка. Умывался он очень аккуратно, стараясь не растрепать воинственно торчащие усы и волосы, подстриженные "ежиком". Затем последовала процедура бритья. Он сел на стул, и Иоганн собрался приступить к этой процедуре, но тут премьер неожиданно рассмеялся, и Иоганн отважился заметить, что пан премьер изволят иметь с утра отличное настроение, что весьма полезно для здоровья. Если не считать можжевеловых ягод, которые следует жевать с утра натощак - они очень хорошо очищают кровь... С бритьем пришлось немного выждать, поскольку веселое расположение духа все не покидало пана премьера. Придумка Гарманека чревата, правда, тем, что тот не забудет и о своей выгоде, и таким образом мои проценты окажутся меньше. К тому же Гарманек постарается держать меня на поводке, но это у него не выгорит, мой щит незапятнан, о чем регулярно, раз в неделю, напоминает газета нашей партии. И так пребудет и впредь! Потому что, когда пан Гарманек все устроит и запустит дело, мой секретарь, который тоже не лыком шит и дико тщеславен, - так вот, он позаботится о том, чтобы министерство финансов направило в частное банкирское предприятие пана Гарманека особо строгих ревизоров. Уж наверняка они найдут какие-либо упущения, и только он, премьер-министр, сможет аннулировать выводы ревизоров. Что он и сделает, заткнув таким образом Гарманеку глотку, и тот снова будет тише воды, ниже травы, снова "ваш покорный слуга" и в знак благодарности измыслит снова какую-нибудь воровскую махинацию, но пан премьер на этот раз отвергнет ее! Как прекрасно быть неподкупным! И как просто! До чего же нынче приятный выдался денек!..
Лойзка откинула перину и вздрогнула от озноба; затем, как была, в ночной сорочке, прошла на кухню, где жила хозяйка и где на плите стоял чугунок с водой. Не мешало бы ей и получше нагреть его, но спасибо и на том - хоть это, чем ничего. Старухи дома не было, зато под окном потягивался кот, выгибая дугой облысевшую спину.
– Погань, - беззлобно произнесла Лойзка и даже не замахнулась на него.
Она встала в хорошем настроении. Длинный Тони передал, что зайдет сегодня. Лойзка умывалась в жестяном тазу и мечтала о ванной комнате, где всегда тепло и в любой момент можно выкупаться. Разумеется, если Тони воображает, что она будет отдавать ему весь свой заработок целиком, то пускай катится, а будет сильно задираться - у Лойзки среди своей братвы найдутся надежные люди, которые за сотенную живо нагреют ему бока.
За окном послышался свист. Лойзка выглянула и помахала рукой. Внизу стоял Длинный Тони с объемистым свертком под мышкой.
Вот так в то утро проснулись два человека, которые никогда не были да и не будут знакомы, поскольку пути-дороги их не могли пересечься. Тем не менее нити людских судеб неустанно прокладывают основу, а уток переплетает ее по законам прихотливой случайности. В конце концов и параллельные прямые, как нас учит наука о пространственных формах мира, где-то в бесконечности пересекаются. События, начавшиеся в то утро, окажутся значительными и приобретут масштабы государственных. Произойдет это, как уже не раз бывало в истории человечества, когда под угрозой оказывались троны, не без причастности дам с сомнительной репутацией.
Длинный Тони, а точнее, Антонин Длоугий был мужчиной средних лет, недурно разбиравшийся в жизни и не строивший себе на ее счет никаких иллюзий. У него была мечта - жениться на особе примерно его возраста и солидных пропорций, обладающей, помимо этих достоинств, еще и лавочкой. Предпочтительнее всего - табачной, потому что из табака, осыпавшегося с сотни "зорок", как известно, можно свернуть пяток сигарет. Но на Жижкове такая партия ему пока что не подвернулась, В момент, когда после кражи на Подоли [ 53 ] у него в руках оказалось потрясающей красоты атласное платье, все блестящее, и длинный белый меховой шарф под названием боа, он сообразил, что стоит придумать себе другую мечту, тоже довольно интересную. Тони разложил платье и боа на неубранной постели Лойзки и невольно залюбовался. Он, конечно, мог смотреть и на Лойзку, еще не успевшую одеться и уставившуюся на платье с выражением немого восторга; она выглядела, как маленькая девочка, вдруг получившая игрушку, о которой и не грезила. До меха она вообще боялась дотронуться.
53
Подоли - районы Праги.
– Валяй, накинь и то, и другое, чтоб можно было оценить как следует. Ты должна выглядеть в этом туалете великолепно, если понимаешь значение таких слов.
Лойзка, вдоволь налюбовавшись нарядом, осторожно осведомилась:
– Ладно, а сколько ты хочешь за это?
Тони улыбнулся:
– Ничего. Когда обоснуешься и дело у тебя двинется, то половину. Это ведь немного, а?
– Если каждый день, то много, - возразила Лойзка.
– Даже за такие шмотки больно много.
– Я же даю тебе не только шмотки, я буду режиссировать твоими действиями, если понимаешь, что я имею в виду. Изображать гранд-даму в одном платье невозможно, ясное дело. Но
Сижков, с этой шкурой можно протянуть дольше. Платье я тебе еще достану. Как говорится, было бы на кого напялить, а тряпки найдутся. Тебя я нашел, найду и во что одеть. И, само собой, введу тебя в фешенебельные заведения. Там женщины идут по сотне, не меньше. А ты можешь оторвать и поболе.
Они говорили обо всем прямо и откровенно, зная цену жизни.
Лойзка велела ему отвернуться, пока одевалась, - потому что она не шмара какая-нибудь. Платье сидело на ней преотлично.
– Может, сделать вырез поглубже, как ты считаешь? Тони покачал головой:
– И не подумай. В заведениях, куда мы с тобой пойдем, надо соблюдать приличия. До полуночи хотя бы, пока будешь на людях, до сепарё, в общем. А теперь накинь мех. Не знаю точно, как его полагается носить, попробуй-ка обмотай вокруг шеи.
Лойзка тоже не знала, как носят боа, но то ли когда-то видела это в кино, то ли в мечтах - она накинула боа на плечи, а один конец перебросила назад; получилось так элегантно, что Тони лишь молча всплеснул руками и сел, уставившись на Лойзку.
– Я тебе нравлюсь?
– тихо спросила она, поняв его молчание.
Он кивнул.
Она подступила к нему поближе:
– Так что тебе хотелось бы и раздеть меня, а? Тони покачал головой и усмехнулся:
– Знаешь, Лойзка, я ведь учился на кондитера, правда, иногда этим так и не занимался, но на всю жизнь запомнил за-оведь: кондитер никогда не ест того, что печет сам. Он покует себе еду у колбасника. Поняла?
Лойзка пристально посмотрела на Тони. Она была удов-етворена. Затем переоделась, накинула халат и сварила кофе, "огда они сидели за столом, прихлебывая кофе, Тони объяс-ял, как он все представляет себе.