Паноптикум
Шрифт:
Антигона попыталась оттянуть футболку вниз, скрывая порез.
– Надо обработать перекисью. Как тебя угораздило?
– Кошка поцарапала, – буркнула она. – Ерунда.
– У тебя ведь нет кошки, так? – Вит решил поэкспериментировать с прямотой.
Антигона промолчала, вжимаясь спиной в раковину.
– Скажи, ты обсуждала с кем-то свои проблемы? С отцом, с друзьями? – Вит добавил в голос участливости. Давай, ломайся, обнажай сокровенное, изъеденное драгоценным ядом нутро… – Может, папа водил тебя к доктору?
Антигона
– Я была как-то у драконихи. Она была большая и страшная. И совсем мне не понравилась.
– Я знаю, тебе очень плохо. Тебе кажется, что ты в коконе, сотканном из боли. До кокона не долетают чужие слова, а твои крики о помощи тоже теряются, не вырываются за его пределы. Твое израненное тело – вот он, твой крик. Я слышу его. И хочу помочь.
Антигона рвано всхлипнула, застонала и сползла вниз, сжавшись в комок на полу. У нее совсем не осталось сил бороться, но пришел он – такой умный, такой понимающий – и предложил руку помощи. Нужно с кем-то поделиться, иначе череп лопнет, иначе коктейль, что взбалтывается и смешивается в бокале ее разума, перельется через край…
– Не бойся. – Вит присел рядом с ней на корточки. – Я не такой, как другие врачи, я уже говорил. Мне можно доверять.
– Вы действительно сможете мне помочь?
– Конечно.
– Вы прогоните змею? Она… она меня скоро досуха выпьет, вообще крови не останется. И ключ, ключ в спине. Он все время тарахтит, я уже две ночи спать не могу, приходится музыку включать, чтобы не слышать… Если его вытащить, как думаете, я стану настоящей?
– Да, с ключом в спине жить, конечно, неудобно. Но это можно исправить. Поможешь мне его нащупать?
Вит решил опробовать этот метод – довольно экстравагантный. Не спорить, не переубеждать, поверить вместе с больной в ее бред и попытаться распутать его. Взять факел и вывести за руку из темной чащи.
«Не многовато ли на себя берешь, доктор Хаус?» – хмыкнул внутренний голос. Вит велел ему заткнуться.
Антигона придвинулась ближе к нему. Ее горячее, несвежее дыхание пахнуло Виту в лицо. Он приподнял край ее футболки и положил руку на мокрую от пота спину.
– Где он? Здесь?
– Ниже.
Вит продвинулся вниз по пояснице, ненавидя себя за то, каким томлением в животе отдается прикосновение к разгоряченной коже. Это томление погубило его однажды. Погубит и сейчас.
– Ниже, – ее шепот щекотал ухо. – Теперь выше. Вот здесь.
Он поводил рукой из стороны в сторону, ущипнул кожу и потянул на себя.
– Кажется, лезет.
– Неправда, – Антигона резко отстранилась, – ключ внутри меня. Чтобы достать его, нужно сделать разрез. Но спасибо за попытку.
Вит хотел что-то ответить, но их прервал скрип двери и грузные шаги.
– Тоня! Чего дверь открыта? – Полный тревожных предчувствий, Яков Ильич, не разуваясь, побежал на кухню,
– Что… здесь…
Не теряя ни секунды, Вит вскочил на ноги и протянул ему руку:
– Добрый день, я ваш сосед…
– Да-да, – поддакнула Антигона, наскоро вытирая слезы и поправляя футболку, и тоже встала. – Он за содой зашел, пап, ничего такого.
– Конечно, – сплюнул Яков Ильич, – ничего такого. Вы тут обжимаетесь. Извращенец! Вы подглядывали за моей дочерью через окно, а теперь, теперь…
– Скажите, ваш мозг способен обрабатывать информацию, которую передает зрительный нерв? – Вит успел заочно возненавидеть этого человека, в упор не замечающего состояния собственной дочери, поэтому не церемонился в выражениях. – Это похоже на «обжиматься»? А я – на извращенца? У девочки случилась истерика, которую пришлось успокаивать мне, потому что вам плевать…
– Что вы себе позволяете?
– Хорошо. – Вит приказал себе остыть и заговорил ровным тоном: – Возможно, я выразился грубовато. Если я представлюсь и извинюсь за свое поведение, вам станет спокойней? Меня зовут Вит Стеблевский, я новый участковый терапевт в поселковой больнице.
Руку ему Яков Ильич так и не пожал. Какое-то время он молчал – и вдруг рявкнул:
– Тоня! Оденься, в конце концов, ходишь тут голая перед чужим человеком…
Шмыгая носом, она унеслась в мансарду, а Вит решил предпринять еще одну попытку достучаться:
– Слушайте, я прошу прощения за тот случай с… подглядыванием. И за сегодняшнее вторжение тоже. Я просто должен был убедиться в своих опасениях и поделиться ими с вами. Не знаю, помните ли вы, но мы с вами встречались. В первой городской больнице. Вы спросили у меня, где кабинет психиатра. Ваша дочь еще у него наблюдается?
Яков Ильич нахмурился, припоминая.
– Что нам тот психиатр… Таблеток насоветовала. Им лишь бы человека транквилизаторами закормить, превратить в овощ. Тоня абсолютно нормальная девочка. – Он едва ли верил в то, что говорил, но нужно было спровадить этого выскочку поскорее, чтобы не лез не в свое дело. – Может, немного замкнутая. Но это ничего, она ведь натура творческая. Стихи пишет, на скрипке играет. Все творческие люди слегка эксцентричны. Я бы увидел, если что не так…
«Все вы так говорите, – пронеслось в голове у Вита. – Я бы увидел, я бы заметил… Но на деле вам легче закрывать на все глаза, ведь осознать, что творится с вашими близкими, слишком страшно».
– У нее все тело в порезах, – принялся перечислять он. – Она рассказала мне, что уже несколько суток не спит, и, судя по всему, у нее галлюцинации. Она не просто творческая натура. Ей требуется серьезное лечение. Возможно, госпитализация. Покажите дочку врачу.
– И кто же этот врач? К той мымре я не попрусь! Может быть, вы, юноша? Вы же возомнили себя экспертом! Что вы ей пропишете: галоперидол, сульфозин, мажептил? Или сразу гильотину – лучшее средство от головы?