Папа, куклу звали Джульеттой
Шрифт:
…Вроде с первого взгляда там было всё как у всех, немного кукол, плюшевый медведь, галетное печенье и какао, но девочка плакала – там, в прошлом. Размазывала сопли по щекам и что-то торопливо говорила – будто себе самой. Никто не слушал, не обращал внимания, тогда она топала ногой – это тоже не срабатывало, отрывала медведю лапу – и это не помогало… Брала игрушечную посуду и будто взрослая бросала её об стену. В кукольных чашках была налита вода с чуть-чуть добавленными акварельными красками, в тарелках – смоченная разноцветной водой нарезанная бумага.
– Ты психопатка! – кричала на
Девочка, услышав это непонятное слово, начинала кричать ещё громче.
Тогда мать хватала её за руки и по старинке ставила в угол – но девочка не понимала, чего ради она должна там стоять, поэтому тотчас выходила, а после пристально наблюдала, не схватят ли её, чтобы поставить туда снова, скалила зубы, будто дикий зверёк, или может быть даже бешеный, норовивший укусить в любой момент.
– Чего она такая? – спрашивали её родителей разные люди, которые часто бывали у них в гостях.
Их лица маленькая Лариса не запоминала, а имена не знала и вовсе – для неё все они были надоевшими гостями, которые приходили непонятно зачем, никогда не приносили ей никаких гостинцев, даже всегда, как ей казалось, основательно мешали им жить.
– Психопатка она у меня, – всегда поясняла мать девочки и махала рукой в её сторону, а может быть махала на неё саму, этого так сразу было не понять.
– Из-за чего психует? – переспрашивали гости.
– Да по любому поводу, – бросала вскользь женщина и казалось, ей вовсе не важно, почему ведёт себя так её родное создание.
Несмотря на эти истерики дочери, она отворачивалась и продолжала с гостями свои скромные застолья.
Маленькую девочку раздражал запах спиртного – она не могла понять, зачем взрослые люди пьют эту дурно пахнущую гадость. И ещё ей становилось страшно, потому что повзрослев, ей предстояло пить то же самое. Но ей не хотелось, и поэтому не хотелось взрослеть, ведь взрослые, по её мнению, делали какие-то глупые нудные вещи, и ещё они все без исключения ходили на работу, и она вовсе даже не представляла, что можно делать там целыми днями. Наверняка там ужасно грустно и хочется реветь. И поэтому заранее от всех этих мыслей она тоже ревела. Они порой вот так внезапно захватывали её и мучили до тошноты. Но никак она не находила слов, чтобы объяснить, почему плачет.
Мать её всегда думала, что это просто так, без причины… То и дело давала девочке подзатыльники. Но Ларисе в самом деле никогда ничего не хотела, потому что всё и так было и многое, что хотела, она могла взять сама. Для этого всего лишь нужно было дождаться, когда разойдутся гости, а сама мать уснёт… Тогда девочка потихоньку пробиралась на кухню, собирала пустые бутылки и прятала их, чтобы потом, когда не будет никого дома, спрятав их в большой пакет, отнести в пункт приёма стеклотары. Мелочи, которую ей там давали, вполне хватало на сладости и разные другие девичьи пустяки и она удивлялась, почему взрослые не делали также, ведь у них тогда всегда были бы деньги и на работу тогда не пришлось бы ходить.
Становясь старше, запросы её тоже возрастали и тогда она понимала, что денег, полученных за пустые бутылки, вовсе не хватит на жизнь. Помимо домашних застолий
– Ты спроси, может быть ей что-то нужно? – спрашивали тогда у неё неизменно гостившие подружки.
– Всё ей нужно, – отвечала в порыве гнева мать. – И шмоток модных хочет, и косметику, только всё не такое надо, как у нормальных людей, а прямо непонятно какое необыкновенное. Да только где это взять и на какие деньги?
Юная Лариса после этих слов постепенно замолкала – недоумевала она, как мать её догадывается обо всех этих желаниях, ведь они никогда не обсуждают их. Или она всё-таки иногда проговаривается? Хотя наверняка мать догадывалась об этом и без слов, бывая в комнате дочери, где все стены были увешаны фотографиями актрис. В самом деле поначалу мать это даже настораживало и она всерьёз беспокоилась, не лесбиянка ли её дочь, ведь обычно девочки любуются плакатами с сексапильными кинозвёздами мужского пола. Но потом поняла, что дочь её всего лишь хочет им подражать, быть похожей на них. Чтобы прервать порой истерики дочери, делала колкие замечания.
– Размодничалась, – кричала она. – Куда тебе до такого гардероба! Посмотри на них и на себя!
И Лариса в самом деле смотрела – когда она делала макияж и наряжалась на дискотеку, выглядела порой, как ей казалось, даже намного лучше. Но ведь и все эти красавицы тоже были при параде, а переодень их в домашний халат, смой косметику – явно ничего не останется, будут обычными серыми мышами. Однако все эти как будто бы даже разумные мысли всё равно выводили её из себя, и она начинала реветь, начинала раскидывать всюду попадающиеся под руку вещи, выбрасывала тогда уже настоящую еду, которая казалась ей невкусной, а в ответ на замечания матери всегда материлась.
– Психопатка! – кричала по-прежнему мать, не зная теперь и вовсе, как повлиять на повзрослевшую дочь – ведь в угол её уже не поставишь.
Лариса теперь и вовсе не обращала внимания на это слово, казавшееся ей когда-то обидным.
– С таким характером наломает она кучу дров, – шептали украдкой материны подруги.
– А и пусть, туда ей дороге, – отмахивалась та.
– Куда – туда? – не понимали подруги.
– В тюрьму, куда ещё-то… Избавлюсь хоть на какое-то время.
От таких подслушанных разговоров Лариса затихала, пыталась даже как-то вести себя поспокойней. Но теперь вдруг она услышала голос…
Сначала вздрогнула, потому что не поняла, кто это с ней разговаривает – голос был совсем незнакомый и пока она не могла предположить, откуда он звучит – из прошлого или из будущего. То, что в настоящий момент рядом с ней никого нет, она была уверена на все сто процентов. Таким голосом, чарующим и вкрадчивым, мог обладать только мудрец. Хотя, впрочем, могла ли она знать, как в самом деле говорят мудрецы? Ведь ни одного никогда она не видела воочию. Лишь только ждала какой-то знак свыше, который укажет ей путь к исполнению заветной мечты.