Пара, в которой трое
Шрифт:
Я объяснял, что лечу на гастроли, что в Корее выступает мой театр, что мы, артисты, вне политики. Но такой довод на них абсолютно не действовал. В итоге я летел в Северную Корею из Солт-Лейк-Сити двое суток. Меня сторожили, по-моему, всю дорогу до Китая. Я сидел в каком-то обезьяннике вместе с полицейским, чтобы я никуда не убежал. После Китая уже Северная Корея. Наконец, я долетел. И когда я увидел, как по транспортеру едет мой чемодан, который прошел вслед за мной через все пересадки, я чуть не заплакал. Его высаживали, как и меня, его, как и меня, не раз обыскивали… А в нем коньки.
Уже в полете я узнал, что Антон и Лена стали олимпийскими чемпионами. Я еще не знал о дальнейшей пертурбации с двумя медалями.
К этой ситуации, беспрецедентной выдаче двух золотых комплектов, которая так всех возбудила, я отношусь
Что же касается спортивного результата, я считаю, что Бережная и Сихарулидзе, безусловно, победители. Выиграли поведением своим до проката, выиграли, что самое главное, своим прокатом, а канадцам, на мой взгляд, изначально подсуживали. Тем более они упали в конце короткой программы, когда еще звучала музыка. Правда, приняли позу, как будто так и задумано. Но судьи же знакомятся с программой не в момент соревнований, они сидят на тренировке. Всем все понятно, не дети же. Короче, все, что происходило в дальнейшем, выглядело надуманным фарсом. Но наши – молодцы, выстояли и выглядели достойно.
Возвращение Андрея
Андрей. После того как мы закончили свою спортивную карьеру, у нас с Наташей начались разборки: куда мне идти, что делать? Наташа, естественно, точно знала, чем ей заниматься, а у меня были иные предложения: может, попробуем покататься в мировых шоу? Не обязательно сразу идти в группу Татьяны Анатольевны или в театр Игоря Бобрина. Не уговорил я Наташу, не сошлись мы во мнениях, разбежались, и я сел почти на год в кресло спортивного чиновника.
Я начал уговаривать Ольгу пойти работать вместе со мной. Она видела, что я прихожу с работы нервный, дерганый, можно сказать, ненормальный. Я предложил: «Давай вместе пойдем в коллектив к Наташе с Игорем». Оля против: «Нет, я никуда не пойду, кем я там буду?» Я говорю: «Можно быть костюмером, можно ассистентом». Но от театра Бобрина Оля отказалась: «Кататься я уже не могу больше никем быть не желаю, но если ты хочешь там работать, иди».
Ольга тогда работала детским тренером, спортивные школы еще не развалились. И после того как я ушел к Игорю, она еще года два оставалась тренером. Пришел день, и в один прекрасный момент всех тренеров взяли и уволили. Даже не уволили, им объявили: можете приходить, можете не приходить, зарплату платить не будем.
Так в конце апреля 1989 года я позвонил Игорю и сказал, что хотел бы прийти в их коллектив. Игорь ответил, что всегда хотел, чтобы мы с ним вместе работали. «Мы, – говорит он, – уезжаем тридцатого апреля, а первого мая у нас уже выступление». А я год не катался, правда, иногда бывал на льду, помогал и Свете Алексеевой с ее учениками, она много лет была тренером в группе Тарасовой, и Татьяне Анатольевне. Вот так и получилось, что я только с тем багажом, который у меня остался от спорта, пришел к Игорю в театр и сходу начал выступать. В первые же дни я обратил внимание на Елену Васюкову вспомнились наши молодежные тусовки. Мы вместе тренировались у Тарасовой. Лена уже давно работала у Игоря. Сначала я на нее посмотрел с интересом, потом присмотрелся, дальше – больше. И закрутился наш роман, который длится до сих пор. Мы, конечно, долго его скрывали. Лена была замужем, и ее муж Алексей Шубин тоже работал в театре и работает и по сей день. Наши отношения стали открытыми лишь в середине девяностых. До этого мы с ней тайком в основном цапались и ругались. Жили мы по разным домам и квартирам и никак не могли сойтись. У нее один взгляд на какую-то проблему, у меня – другой. Мы очень долго друг к другу притирались. Конечно, буквально с первых дней мечтали жить вместе, да не было возможности. Если хоть какая-то малейшая свобода появлялась, мы ее, конечно, использовали для встреч. Но в основном наше общение проходило на людях – вечеринки, разговоры за кулисами, обычный наш треп, когда мы катаемся. Так длилось несколько лет. А в девяносто третьем Лена мне сообщает, что она ждет ребенка. Я в этот момент вместе с Натальей уехал, по-моему, на два месяца в Европу – в Германию и Австрию. Мы выступали как приглашенные звезды в Holiday on ice. И из Вены, и из Мюнхена я пытался до нее дозвониться. Она не подходит к телефону, никак я вызвонить ее не могу. Тогда я сговорился с ее подружкой Людой Кобловой, чтобы та ее вытащила к себе в гости. Получилось так, как я рассчитал. Лена приехала в гости к Люде, а тут я как раз позвонил. У нас состоялся очень длинный разговор. Конечно, она меня ошарашила сообщением, что беременная. Я же знал, что они с мужем много лет хотели иметь ребенка, но что-то не складывалось. Я задал традиционно мужской, наверное, не очень скромный и неправильный вопрос: от кого? Она сильно обиделась. Скандал получился большой. У него даже цена есть. Мы потеряли на этом разговоре две с половиной тысячи долларов. Когда я выписывался из гостиницы, у портье глаза раскрывались все больше, когда из принтера вылезал счет за телефон. Он спрашивает: «Вы очень любите поговорить по телефону?» Я отвечаю: «Нет, я просто люблю человека, с которым говорил». Тогда мобильных телефонов еще не было. И позвонить можно было только через гостиницу, а это значит – плати по полной программе.
Я приехал в Москву с твердым решением, что объявлю Ольге, что нам надо расставаться. Других вариантов не было. Мне предстояло воспитать и вырастить второго ребенка. Я давно понимал, что наш развод неизбежен, что он произойдет в любом случае. Сыну Андрюшке уже исполнилось двенадцать лет, большой мальчик. Однако я не только всех ошарашил, что ухожу из дома, но и сам был сильно этим потрясен. Ситуация сложилась не просто тяжелая – невыносимая. Следующие несколько лет жизни были такими, что вспоминать не хочется. Я отрывал одну часть себя, приклеивая ее к другой части. Все сразу стало почему-то нестабильным, я ощущал себя в каком-то взвешенном состоянии.
Сейчас, спустя пятнадцать лет, я уже могу все это вспомнить более или менее спокойно, а тогда даже говорить с кем-то было тяжело. Только с лучшим другом Владимиром Котиным дни и ночи напролет обсуждал свои психологические проблемы.
Я разрушил свою семью и разрушил чужую. То есть похоронил две нормальные семьи. А третью так и не создал. Общение с Ольгой у нас сначала складывалось очень трудно. Нельзя то, нельзя это, ничего нельзя. В общем, сперва сплошные «нельзя», которые медленно, со временем превратились в «льзя». Теперь мы общаемся нормально. Оля так и не вышла замуж. Она осталась одна. Все внимание отдает Андрюхе. Ему двадцать пять. Год назад мой старший сын окончил Университет менеджмента и маркетинга. Пока он в свободном полете. Мы пытаемся помочь ему найти что-то свое, но сейчас сделать это не так-то просто. У Андрея рост, размеры – все мое. Очень похож на меня. Особенно когда у меня была борода, и он отращивал бороду. Полная моя копия, только моложе лет на тридцать. Рыбачить любит, как и я. Мы с ним недавно ездили закрывать их дачу. Надо было слить воду, что-то заколотить. Занимались домашними делами с удовольствием. Андрей, как и я, к земле приученный. В общем, нормальный парень. Все в порядке.
Но когда я ушел, он очень переживал. Знаю, что до сих пор Андрюшка не примирился с нашим с Ольгой разводом. Я долго не пытался познакомить младшего сына Ваню с Андреем. Слишком сильно Андрей переживал. Я старался уменьшить его боль. Первые три года после разрыва делал все возможное, чтобы как можно больше времени быть с Андреем. Мы с ним занимались, гуляли, разговаривали. Первая встреча Вани и Андрея произошла на Ходынке в 2009 году, где мы представляли спектакль «Золушка». Они протянули друг другу руки и улыбнулись.
Я тогда жил в своей квартире, у меня уже была своя, отдельная, а Лена жила в своей. Я, что называется, метался. Метался, метался и, наконец, остановился, понимая, что в прежнюю семью мне уже дороги нет. А с Леной мы постепенно нашли какое-то равновесие в наших отношениях, от любви никуда не денешься. В конце концов, мы все-таки соединились.
Ваня вырос, сейчас ему пятнадцать лет. Вот уже лет двенадцать мы живем одной семьей. Построили дом, и он, конечно, нас тоже крепко спаял, потому что квартира в городе и дом на природе – разные вещи.