Парад теней
Шрифт:
— Слово?
— Слово мое дорого стоит, Генрих, чтобы тебе его давать. Я сказал, а ты мне верь. Другого выхода у тебя нет. Кто над Альбертовичем?
— Летчик, начальничек, — бесстрашно выложил Генрих.
А бояться стоило: один из верхних в уголовном мире, чудом избежавший смерти в прошлогодней кровавой каше Роберт Феоктистов по кличке «Летчик» был изуверски жесток потому, что упорно разыскивался милицией за три доказанных убийства. Терять ему было нечего.
— Не шути, Генрих, — предупредил Сырцов.
— А я и не шучу, — загордился тот оттого, что
— И двоих в связи с этими встречами на тот свет отправил? — перебил его Сырцов.
— Я все тебе сказал, — заявил Генрих. — Пускай меня в бега, начальник.
Он действительно сказал все, но в бега уйти ему не пришлось. С негромким щелчком пуля вошла ему между глаз.
— Ложись! — завопил Сырцов и первым рухнул на пол. Петя, Вова и Сережа последовали за ним. Ошалевший от внезапного страха лейтенант Валерий подзадержался за импровизированным столом. — Падай, лейтенант, — уже с пола закричал Сырцов, и лейтенант Валерий встал на четвереньки.
Перекатившись к окну, Сырцов ждал. И не дождался. Второго выстрела не последовало. Прикинув, откуда стреляли, он решил:
— Всем оставаться здесь, — кинулся к двери и, стоя за стеной, ногой распахнул ее. И сейчас не стреляли. Твердо понимая, что стрелок уже наверняка ушел, Сырцов в безнадежной старательности бросился к кирпичной пятиэтажке, хотя бы для того, чтобы по свежаку застать следы.
Единственным следом оказалось распахнутое на последней площадке лестницы окно. И больше ничего — ни отпечатков, ни гильз, ни следов отступления. Но и без следов Сырцов понял, что отступал стрелок через черный ход во двор и на Лесную, к автомобилю. С концами, с бесповоротными концами.
Сережа, Петя, Вова и Валерий сидели на полу и, поочередно прикладываясь к горлышку, кончали литрового «Смирнова». Нетронутый мертвый Генрих лежал на спине, раскинув руки. Крови вокруг головы было мало.
— Ушел, Георгий Петрович? — спросил Сережа.
— Стрелок-то? — уточнил Сырцов. — Ушел. — Присел рядом с ребятами и, не глядя на мертвого Генриха, попросил: — Дайте хлебнуть.
Ему протянули емкость. На дне было граммов двести. Он их и уговорил. Без закуски, в два широких глотка.
Окоченевший от ужаса, отчаяния и безысходности, скованный наручниками Артем стоял в углу.
Константин пришел в гости к Севе Субботину, а Севы дома не было. И вообще его не было. Любопытная и бесстрашная соседка, разглядев, видимо, через глазок, как Константин безрезультатно звонил и звонил в безмолвную Севину дверь, объявилась на площадке.
— Зря звоните.
— Его нет дома?
— Он умер, — злорадно сказала соседка. — Погиб.
— Как так? — тупо поинтересовался Константин.
Именно этого вопроса жаждала энергичная дама, из породы тех, кого хлебом не корми, дай только о людях посудачить.
— А как мужики погибают? По пьянке, конечно!
— Под машину попал? — растерянно предположил Константин.
— С балкона выпал! — с удовольствием сообщила соседка. И, боясь, что слушатель удовлетворится этой скудной информацией, поспешно приступила к рассказу: — Сегодня ночью выпал. Я, конечно, специально не прислушиваюсь, но у него среди ночи вдруг громко шуметь стали. Наверное, собутыльников привел. Я в стенку постучала, и у него все затихло. Успокоилась, легла спать, а утром — ни свет ни заря — крик и топот на площадке — милиция. Меня и дворника нашего в понятые. Оказалось, что он один ночью шумел. На столе в кухне громадная бутылка стояла полупустая и стакан. А закуска самая ничтожная: кусок колбасы, квашеная капуста да хлеб. Допился до чертей и свежим воздухом подышать на балкон вышел. А там и опрокинулся. — Соседка перевела дух и вдруг до нее дошло, что странный визитер-то этот весьма предупредителен, и она спросила: — А вы кто такой будете?
— Старый знакомый. Из Ростова, — быстро нашелся Константин. — Пять лет его не видел. Приехал, вот и на тебе!
— Фамилия ваша как будет? — строго поинтересовалась соседка покойного Субботина.
— Хорошая фамилия. Чисто русская, — сказал Константин и нажал кнопку лифта.
Подъемник ласково зажурчал. Дамочка пронизывающе глянула на Константина и кинулась в свою квартиру. Звонить в милицию, надо думать.
19
— Много трупов, Жора, — пожаловался полковник Махов и отхлебнул любимого своего кофейку.
— Трупов много, а дело — одно, — подхватил Сырцов.
— Пока ничем не доказано. Веревочек нет.
— Они есть, эти связи, Леня. Их только найти надо.
— Только! — передразнил Махов и допил до дна миниатюрную чашечку.
Ранним вечерком они в сырцовской квартире ждали Деда для общего серьезного разговора. Пока — в разминке — перебрасывались репликами.
— Выпить хочешь? — утвердительно спросил Сырцов. Он заметил, как Махов с брезгливой раздражительностью рассматривал пустую кофейную чашку.
— Хочу. Но не буду. Мне от тебя — снова в лавку.
— Понемножку. Для комфортности.
— Считаешь? — посомневался на миг Леонид и со стуком поставил чашку на блюдце. — Для комфортности… Ну если для комфортности… Давай!
Знал полковничьи вкусы бывший подчиненный полковника Сырцов. На журнальном столике объявились бутылка «Балантайна», ледок в тарелке, водичка в пластиковом сосуде, порезанный кубиками сыр. Выпили по первой.
— А где же твой Константин? — с наслаждением пожевав «Грюера», спросил Махов.
— Гуткина помчался караулить. Ответственность, считает, за него несет.
— Да не тронут этого Гуткина! — рассердился Махов.
— Я ему то же самое говорил — не верит.
— Интеллигент? — догадался Махов. — Футболист-интеллигент? С чувством неизбывной вины?
— Так точно, ваше высокоблагородие. Да ну его в задницу! У нас сейчас дела поважнее. По взрыву что-нибудь накопали?
— Кое-что, — невнятно ответил Махов и глянул на свой «Ролекс». — Где же Дед?
— А мне рассказать подробнее не хочешь?